«— “Этот Рахимов никогда не начинает воевать вовремя, всегда на полчаса раньше”, — недовольно проворчал Абдулла», — будто обвиняя Рахимова в нарушении договорённостей. Действительно подсознанию доступна не только надводная, но и подводная часть “информационного айсберга”, и потому оно глубже оценивает ситуацию; если же это подсознание еще и двух творческих личностей, то в целом оно намного мощнее каждого из них в отдельности и способно оперировать более широкими категориями, чем сознание отдельно взятого В.Ежова или Р.Ибрагимбекова. Другими словами, вне зависимости от намерений авторов киноповести, их коллективное подсознательное на уровне второго смыслового ряда способно выстроить сюжетную линию, в которой будет самостоятельно развиваться процесс, охватывающий социальные явления более высокого порядка, по сравнению с явлениями доступными их сознанию. И только заглянув в этот процесс, зритель или читатель сможет увидеть как в единое целое связываются все нелогичности и умолчания доступного его сознанию сюжета. Да, психический троцкизм и библейская концепция управления — социальные явления одного и того же порядка; да, меж ними действительно существует сговор, но его нельзя воспринимать как сговор двух личностей. Этот сговор обусловлен объективной нравственностью людей, причастных библейским догмам и извращениям психического троцкизма.
Четки — единственная деталь, определяющая причастность Абдуллы к религиозной обрядности и связующая его, как символ, с явлением идеалистического атеизма, одинаково свойственного всем исторически сложившимся религиям, основанным на искажениях откровений пророков, которые обращались к обществам с напоминанием об истинной вере непосредственно Богу — Творцу и Вседержителю. В сцене, выпавшей из киноповести показано главное: четки для Абдуллы дороже и нукеров, которые ему бездумно и беззаветно служат, и жен. Этот эпизод и отдельные, значимые для понимания второго смыслового ряда его фрагменты, выпали из содержания кинофильма не случайно, а как отражение подсознательной приверженности кинорежиссера к мировоззрению калейдоскопа, давшего начало и психическому троцкизму и его главному детищу — библейской концепции управления.
Разговор в фильме Сухова с Рахимовым о “трубе”, через которую следовало бы брать Абдуллу, без эпизода с бегством через подземный ход, подталкивает ассоциативное мышление зрителя в направлении, необходимом коллективному бессознательному, под воздействием которого пытается править матрицу возможных вариантов развития России кинорежиссер Мотыль.
Один из таких вариантов озвучил современный троцкист Г.Явлинский:
«В России система „капитализма для узкого круга ограниченных людей“ сложилась почти сразу на основе стремительного растаскивания богатств бывшей сверхдержавы и полукриминального доступа к огромным природным ресурсам. Именно это определило корпоративный характер отношений Денег и Власти, тип экономической модели после падения коммунизма [29]. Сложилась типичная олигархически-сырьевая модель развития. Власть давала доступ к «трубе», «труба» — деньги.
А деньги приносили ещё больше власти.
Сознательная ориентация на такую модель с самого начала была порочной и развращающей.” (“Известия”№ 112, 1999 г. Г.Явлинский, статья “Азиатский грипп и российская пневмония”, глава “Экономика «трубы»”)
Почему в России сложилась именно такая система капитализма, определившая не полукриминальный, а именно криминальный характер отношений Денег и Власти, Явлинский не говорит, да и сказать не в состоянии, поскольку в этом случае он должен был бы указать на источник криминальных отношений Денег и Власти, лежащий в основе библейской концепции управления — на доктрину “Второзакония-Исаии”. Но именно в свете высказываний молодого троцкиста Г.Явлинского и следует понимать фразу Сухова: “В Старой Крепости его (Абдуллу) через трубу надо было брать”.
Экономика Российской империи до революции тоже была замкнута на “трубу”, то есть по сравнению со странами Западной Европы основу её экспорта составляли продукция сельского хозяйства и различные виды первичного сырья: лес, нефть, уголь, руды различных металлов. Причём большинство акций предприятий обрабатывающей промышленности, а также предприятий сырьедобывающих отраслей принадлежали в основном иностранцам еврейского происхождения, что уже тогда способствовало превращению России в сырьевой придаток Запада, для которого библейская концепция — мировоззренческая основа формирования стереотипов отношения к явлениям внутреннего и внешнего мира.
“Брать через трубу” — иносказательно поданная троцкизму большевизмом рекомендация “перекрыть кислород” Западу, экономика которого уже тогда в основе своей была завязана на сырьевые ресурсы России. И предположение о том, что Рахимов понял о какой “трубе” идёт речь, подтвердил троцкист в третьем поколении Г.Явлинский.
В словаре русского языка В.И.Даля можно найти и прямую расшифровку умолчания, связанного со словом “труба” (в контексте содержания фильма): проходная труба — подземный ход. В последних сценах фильма через проходную трубу — подземный ход — Сухов уводит женщин из Педжента, спасая их от Абдуллы
“— Слушай, хоть женщин возьми, ты подумай. Три дня просидел у Старой Крепости — глаз не смыкал, думал вернётся Абдулла к гарему. По рукам и ногам связали, проклятые, “ — пытается в фильме склонить на свою сторону Сухова Рахимов. А вот как этот эпизод выглядит в киноповести:
“— Сухов! — сказал Рахимов совсем жалобно. — Доведи баб хоть до Педжента, сделай милость. По рукам и ногам связали — пешком ходим. Захвати их с собой, а?… Этот черт«ов» гарем! Девять штук. Освободили. А теперь маемся. С ними нам Абдуллу никак не догнать.
— Зря, — сказал Сухов.
— Что зря? — не понял Рахимов.
— Освободили зря. Там бы они живыми остались. А теперь он их наверняка убьет, раз они у тебя в руках побывали.
— Да ты что! Мы даже лиц-то их не видели, понимаешь?
— Я понимаю, а Абдулла не поймет. Эх, ты, Рахимов, здесь родился, а Востока не понимаешь. Сперва надо было с ним управиться, а потом уж жен освобождать… Восток — дело тонкое.”
Так что у фразы “Восток — дело тонкое”, долгие годы бездумно повторяемой многими в качестве афоризма, по контексту киноповести имеется серьезная предыстория, которую можно не только “просчитать”, используя ключи к иносказанию, но и правильно понять, применив эти ключи к рассматриваемому фрагменту сценария. При этом откроется внутренняя противоречивость психического троцкизма.
С одной стороны, троцкизм рассчитывает, что большевизм “доведёт” национальные “элиты” бывшей России, временно освобожденные от догматов Библии, до нового государственного образования (Педжент — не просто сценическая площадка, на которой разворачивается мистическое сценическое действо; Педжент одновременно — символ новой формы государственности цивилизации Россия — СССР), а с другой стороны, понимая приверженность национальных “элит” к паразитизму, сетует, что в решении проблемы “общего кризиса капитализма” на основе перманентной революции недавние обитатели гарема Абдуллы не помощники (“…пешком ходим… Освободили. А теперь маемся. С ними нам Абдуллу никак не догнать”).
И поворот в диалоге, внешне кажущийся нелогичным со стороны Сухова:
«— Зря, — сказал Сухов.
— Что зря? — не понял Рахимов.
— Освободили зря. Там бы они живыми остались. А теперь он их наверняка убьет, раз они у тебя в руках побывали», — неожиданно приобретает глубокий смысл.
Национальные “элиты”, зараженные психическим троцкизмом (по оглашению — одно, а по умолчанию — другое) с точки зрения Глобального Предиктора — порченые и ни на что другое, кроме как на уничтожение после исполнения предназначенной им миссии паразитизма на теле своих народов, не годны. И ответ Рахимова: “Мы даже лиц-то их не видели,” — иносказательно говорит о том, что для троцкизма все национальные “элиты” — на одно лицо. А с точки зрения большевизма получается, что прежде освобождения народов и их управленческих “элит”, необходимо сформировать концепцию жизнестроя, альтернативную библейской: “Сперва надо с ним управиться, а потом уж жен освобождать… Восток — дело тонкое”.