Только иногда, моментами прорывалось….
Скупой — к случаю — рассказ о подобранной и выхаживаемой вороне…
Вскользь сказанное, что так и не научился: не волноваться — за больных, посылая их на обследования: вдруг что-то обнаружится…
Лекарства, которые столько раз привозил сам — не только не думая продать их больным подороже, но — просто оставляя: «Берите, у меня есть»…
Та самая великая любовь к ближнему, которой большинству из нас не дано.
Пациенты — среди которых было много стариков, — старались отблагодарить хоть как-то: пирожки, мёд… Не взять этого было невозможно. Ему давали уже как сыну, как родному.
И то, что клали в его старинный саквояж (тоже чей-то подарок) — он отдавал в другом доме, если там были дети, или просто имелся повод угостить.
Он говорил мало. Но всегда умел слушать — не торопя, что так редко среди нынешних врачей. Если же вам, несмотря на недуг, удавалась фраза — получалось сказать весело, он сразу улавливал юмор.
И сквозь всю его серьёзность — вдруг неожиданно прорвавшийся, совершенно мальчишеский смех…
Был в нашей жизни второй такой же страшный период, как и с маминой операцией. Вспомнишь — и прикроешь глаза. Нельзя вспоминать. Как будто стоишь над горящим домом.
Дочка моя, Аська, пришла из школы после субботника — ученики подметали листья на улице. И начала жаловаться — сразу:
— Мне трудно дышать.
Надо знать Аську. Воробей — заморыш.
…В тот же день, случайно перехватив на улице нашу детскую участковую докторшу, я привела её к нам. И услышала, что ничего страшного нет — в лёгких у ребёнка чисто.
Но врач ушла, Аське же становилось хуже на глазах. Ночью её дыхание стало трудным и частым, а кашляла она уже с кровью.
Забежав к нам перед службой, врач пришла в ужас:
— Господи, как она у вас потяжелела за несколько часов!
Она не решалась уйти, колебалась: вызвать ли местную скорую, или сразу «санавиацию» из областного центра.
— Звони Олегу Викторовичу! — это уже мама на грани паники.
Я не помню, когда появился Олег, но и он, и участковая наша были в комнате одновременно.
Помню их тихий разговор — двух врачей — не для наших ушей.
— Почему девочка ещё здесь, а не в больнице? — спрашивал Олег.
— Родители отказываются.
— В какой дозе вы назначили…? Вы считаете, что этого достаточно? Сейчас, подождите…
И уже в коридоре, торопясь, Олег, с улыбкой, почти виноватой, что приходится говорить такое:
— Двустороннее воспаление легких. Тяжёлое.
Лекарства он привёз сам. Из табуретки и лыжной палки в несколько секунд соорудил капельницу.
Доктор наша только ахала, слушая хруст ампул, щурясь, читая названия на них, пустых уже, бросаемых в лоток.
— Боже, какой он смелый!..
Эти несколько дней сейчас слились в памяти. Мы просто ловили каждый Аськин вздох.
Едва ей стало лучше, Олег отвёз её в свою хирургию, где сделали снимок, взяли кровь и подтвердили: и диагноз, и тяжесть болезни.
И по сегодняшний день я уверена, что в больнице нашей, и даже в областной — положительный исход не был бы настолько предрешён, возьмись за Аську — другой доктор. Что жизнью своей дочка обязана Олегу Никифорову.
Только он, по дороге в больницу — едем брать кровь, мог остановить машину у аптеки и купить дорогой ингалятор.
В руки нам — коробку.
— Пользуйтесь. Потом, если мне надо будет (чтобы приняли подарок) — я у вас его возьму… Благодаря такому прибору — мои сыновья не стали хрониками.
Удивительная, бесконечная доброта в нём так же удивительно маскировалась — сдержанностью. Никогда не нежничал, не сюсюкал, завоёвывая восторг и любовь пациентов другим: быстротой исцеления.
В последние месяцы у нас часто отключают свет. Мы неизбалованы: переползали через сугробы во время снежных заносов, скупили плитки, когда был Большой Прорыв, и город в двадцатиградусный мороз остался без тепла, а уж свет…
Но одно дело, когда ты печатаешь на компьютере, и вдруг… твою маму, ёшкин кот… экран меркнет…
Вспомнишь ты, вспомнят твои коллеги — даже те нехорошие слова, которые знали, да подзабыли.
Но когда твоему выползающему с того света ребёнку должны поставить очередную капельницу, а электрики чего-то там мудрят…
Ожидая с минуты на минуты доктора, я сломя голову бегу в хозяйственный магазин за свечкой. Возвращаюсь, на улице — вселенская тьма, дома — она же, лишь в комнате, где лежит Аська, — пятно света. Держа в одной руке фонарик, в другой гибкую трубку с иглой на конце, Олег прижимает к уху сотовый и уже кого-то консультирует по телефону: