– Что это? – изумленно спросил Ганцзалин. – Кто эти малолетние хулиганы?
– Ты, друг мой, совершенно отстал от жизни, – упрекнул его Нестор Васильевич. – Эти, как ты их называешь, малолетние хулиганы – наше светлое будущее. Они – члены детской коммунистической организации имени Спартака. Или, проще говоря, юные пионеры.
– Знаю я этих пионеров, – пробурчал китаец. И неожиданно громко продекламировал: – Пионеры юные, головы чугунные, сами оловянные, черти окаянные!
Самая маленькая девочка в тюбетейке, шедшая позади всех, услышав такое, испугалась, шарахнулась прочь и выбилась из колонны. Она пятилась назад, с испугом глядя на Ганцзалина и, в конце концов, едва не свалилась в арык. Но Загорский вовремя ухватил ее за маленькую горячую лапку и улыбнулся, глядя прямо в черно-синие, как спелые сливы, глазенки.
– Не бойся, – сказал он. – Дядя хороший, он просто пошутил. Догоняй скорее своих друзей!
Девочка припустила следом за колонной, один только раз оглянувшись на странных аксакалов. Пионеры уже выкрикивали новые антирелигиозные лозунги, звучавшие, надо сказать, довольно загадочно.
– «Сергей поп, Сергей поп, Сергей дьякон и дьячок; пономарь Сергеевич и звонарь Сергеевич!»
С этими словами светлое будущее страны Советов благополучно скрылось за поворотом.
– Мне кажется, это должна быть песня, – заметил Нестор Васильевич, задумчиво глядя вслед детям.
Загорский с Ганцзалином прошли мимо частной продуктовой лавочки, в дверях ее стоял хозяин, толстый, с апоплексическим красным лицом человек. Он глядел на них угодливо и заискивающе, а когда стало совершенно ясно, что клиенты идут мимо, воскликнул с отчаянием в голосе:
– Чего желаете-с?
Ганцзалин, не любивший торговцев, нахмурился было, но Нестор Васильевич опередил его, благожелательно спросив:
– А что у вас есть, любезный?
– Для вас – все, – отвечал лавочник, – все, что душа пожелает. Прошу зайти и убедиться самолично.
Загорский кивнул и зашел в лавку. Ганцзалин плелся следом и бубнил, что не затем они проехали несколько тысяч верст, чтобы по магазинам шастать.
В лавочке действительно было все, чего душа пожелает, и даже более того: ветчина, колбасы, сосиски, красная и черная икра, разнообразные вина, конфеты, шоколад…
– Да, – сказал Нестор Васильевич, озирая представившееся их глазам великолепие, – все-таки великое дело – новая экономическая политика. Купить можно все, были бы деньги.
– Очень это вы верно заметили, – подхватил торговец. – мы не какие-нибудь государственные, у нас все для чистой публики. Вот-с, осмелюсь предложить, наш фирменный товар – итальянское мороженое. Вкус просто божественный!
Загорский заколебался.
– Берите, не сомневайтесь, – шепнул хозяин. – А слухам не верьте!
– Каким еще слухам? – недружелюбно спросил Ганцзалин.
– Распускают тут некоторые, – сердито отвечал торговец. – Что будто бы в Италии им ослов кормят. Подумайте, какое невежество! Мороженым – ослов!
Нестор Васильевич засмеялся: да нет, он конкуренции с ослами не боится. Просто по такой жаре – и мороженое. Не испортилось ли? Лавочник сделал обиженное лицо: не извольте беспокоиться, у нас все на леднике. И он с гордостью подвел Загорского к большому шкафу, изнутри обитому цинком – между стенками был уложен лед, а сам ледник источал благодетельную прохладу.
Загорский кивнул и взял сразу две порции – себе и Ганцзалину. Они попрощались с торговцем и двинулись по Обуховской дальше, откусывая небольшие кусочки фруктового льда.
Очень скоро они добрались до Обуховского сквера, откуда брал начало нужный им Сухаревский тупик. Здесь дорогу им неуклюже перебежал невысокого роста блаженный с плоским монгольским лицом и заведенными вверх глазами. Блаженный бормотал что-то быстро и неразборчиво, Ганцзалин разобрал только слово: «убили!». Он подумал, что явление безумца – дурная примета, но хозяину ничего не сказал, чтобы не огорчать без нужды.
Чем ближе они подходили к дому старинного егоринского приятеля, тем сосредоточеннее становился Нестор Васильевич.
– Волнуетесь? – покосился на него помощник.
– Нет, с чего ты взял? – удивился Загорский, а у самого меж тем легла между бровей напряженная морщина. Подумав, спросил: – Тебе не кажется, что мы как-то ужасно долго добираемся до цели? Как будто кто-то не хочет нас пускать…
Ганцзалин промолчал: он-то сразу знал, что надо было до конца ехать в пролетке, а хозяин зачем-то отпустил извозчика. Тряско, конечно, не без того, но все лучше, чем на своих двоих.
Наконец они добрались до дома, где жил штабс-ротмистр. Двор был совершенно пуст, только стояла неподалеку женщина в парандже, закрывающей лицо. Загорский спросил ее, здесь ли живет Сергей Иванович Беликов, женщина молча кивнула на дом.