По приезде в Москву явился я к шефу полка (они тогда в каждом полку были) полковнику Николаю Гавриловичу Назимову, который обласкал меня, сделал батальонным адъютантом и велел всегда у него обедать и пить чай. С сего времени до отставки моей из службы сей добрейший человек мне был вместо отца и был моим благодетелем во многих случаях. Упокой Господь его душу! Он умер генерал-лейтенантом в 1828 году в Тобольске комендантом. Я выпущен был 1811 года, в октябре. Мне отвели квартиру в Спасских казармах близ Сухаревой башни, где и полк наш был расположен. Я первый из офицеров явился, после меня из корпусных 2-го Постников и нашего Девянин явились. Формировка полка началась из 3 рот Московского гарнизонного полка[11]. Люди были не хуже гвардейских солдат, иные и лучше[12]; но офицеров несколько, Боже упаси, которые впоследствии все из полка вышли. В наш полк пришла еще гарнизона Уральского рота с майором Тихоновским и тремя офицерами. Майор сей служил с 1812 года у нас, был добрый человек. После поступили рекруты, и мы к новому 1812 году были сформированы.
Москву я описывать не намерен; да по молодости и ветрености моей замечаний не делал, и занятия мои по службе во весь день того не дозволяли. Я имел свободный один вечер, обыкновенно занимался ежедневно: утром из рот соберут к разводу, я рассчитаю, командую разводом, в 11 часов еду за паролем и приказанием к коменданту в Кремль, оттуда, возвратясь, занимаюсь у полковника, у него же и обедаю, в пять часов вечер же мой. Знакомых я никого не имел, исключая почти всей дивизии офицеров, где мы часто встречались в кофейной у Грека или на бегу, что я очень любил смотреть. Вечером были в своей компании или катались по городу. Словом, жизнь моя в Москве была очень единообразна. Дивизия наша была готова. Командовал ею генерал Неверовской, почтеннейший, добрейший и храбрейший; бригадные наши были 1-й Ставицкой, флигель-адъютант, полковник, 2-й Александр Яковлевич Княжнин, полковник и нашей 3-й флигель-адъютант полковник Воейков. Дивизия одета была превосходно, люди отличные, корпус офицеров прекрасный. Государь прислал осмотреть и по донесении инспектора полковника Семеновского полка Лихарева дивизионный начальник получил чин генерал-лейтенанта[13].
В марте-месяце 1812 года мы выступили из Москвы, вся дивизия, и расположились в ближних городах Московской губернии.
Полк наш назначен квартировать в Звенигороде, а наш батальон в Воскресенске[14], заштатном городе, в коем храм, построенный патриархом Никоном по модели Иерусалимского. Квартиры были для нас и солдат очень хорошие, примечательного там, кроме храма, ничего не было, я говел в нем и встречал первый день Пасхи. Храм великолепный, в нем было еще при мне 28 приделов, один главный большой на средине и с боков, стены круглые, похоже на театр, с тою разницею, что галереи внутри храма и за ними приделы. В средине главной церкви большая часовня, разделена на два отделения, в последнем стоит плащаница и освещена свечами и лампадами, сбоку другой стороны еще часовня, гораздо меньше, в ней деревянное изображение Христа Спасителя во весь рост в терновом венке, сидящего на камне в темнице. Галереи в церкви около приделов в три яруса; в главном приделе с правой стороны гора Голгофа, на ней ежегодно бывает напоминовение снятия со креста. С одной из галерей с правой стороны есть вход на колокольню, которая довольно обширна. Оттуда видна деревня Иуды и Вифлеем[15], находящийся от монастыря в ½ версты; дорога к нему обсажена березками. В Вифлееме небольшая церковь поставлена на пригорке, строение каменное, еще цел небольшой дом патриарха Никона очень простой работы, без всяких украшений[16]. В монастыре тогда было не более четырех иеромонахов и всей братии с прислугою до 20 человек; при мне даже не было архимандрита, только один строитель. Монастырь очень небогат, и видно, что мало бывает посетителей и пожертвований, хотя оный недалеко от столицы, в 63 верстах, которая издревле славилась подаяниями и приношениями в церкви[17]. Там мощей никаких нет. Жаль очень, что если сие великолепное здание и священное для христиан упадет; не знаю, в каком оно теперь виде. Монастырь сей построен в 1 версте от заштатного городка, ныне местечка Воскресенска, в коем строение деревянное, одна церковь, жители – купцы и мещане. В окружности оного деревни экономически очень богатые, крестьяне все – староверы разных сект.
11
Согласно ‹…›, помимо 4 гарнизонных рот, в формировании 50-го егерского полка участвовали также 4 роты 35-го егерского полка (бывшего Софийского мушкетерского). Пехотные полки дивизии создавались каждый на базе 2 рот кадровых полков и 4 гарнизонных рот, так что считать дивизию Неверовского состоящей из одних рекрут (как это часто делается) нет никаких оснований.
12
Вероятно, это была особенность Московского гарнизона; обыкновенно личный состав гарнизонных частей оставлял желать лучшего. То, что Андреев пишет об офицерах, было повсеместным явлением, т. к. в гарнизоны часто переводили из армии за служебные проступки, чаще всего – за пьянство.
13
Тут рассказчик ошибается. Чин генерал-лейтенанта Неверовский получил в конце 1812 года. Тем не менее за сформирование дивизии он был награжден орденом Св. Анны 1-й степени.
15
Речь идет о знаменитом Новоиерусалимском монастыре. Основатель монастыря патриарх Никон преследовал цель создать подобие Израиля в Подмосковье, поэтому окрестности монастыря были преобразованы в соответствии с евангельскими ландшафтами. Монастырские деревни, реки и холмы получили подходящие библейские названия.
16
Вероятно, имеется в виду так называемый «Скит Никона», сохранившийся до настоящего времени.
17
Из воспоминаний Андреева следует, что монастырю не везло и в старину, но самые тяжелые испытания он перенес в XX веке. В декабре 1941 года он был преднамеренно разрушен фашистами, Воскресенский собор взорван, музеи разграблены. Восстановление монастыря началось вскоре после войны.