Все произошло за десертом. Антонио – он вообще очень любит осложнять себе жизнь – как раз говорил мне, что ему хочется сделать какой-нибудь среднебюджетный фильм: лихо закрученный сюжет, молодые герои, много музыки и так далее. Он говорил, я слушал, ковыряя ложечкой в десерте, и вдруг увидел всю эту историю – она будто сама глянула на меня прямо со скатерти: парень-дальнобойщик, в футболке и джинсах, гонит свой грузовик на юг, а рядом с ним – большеглазая мармеладка.
Придорожные бары, огни фар в темноте, погоня, пустынный песчаный берег и ветер, развевающий ее волосы. Антонио все рассказывал что-то, но я больше не слушал. Все мои мысли были там, с молодым шофером и девушкой, и я уже успел добавить к ним троицу совершенно карикатурных злодеев, которые гнались за ними, чтобы еще больше «заострить» сюжет. Множество перипетий, драки, появления и исчезновения, юная нежная девочка, мудрая той инстинктивной мудростью, которой обладают все женщины, и парень-водила, вроде бы крутой, но на самом деле – просто бедолага, ищущий себе погибели. Примерно так: жили-были девочка-мармеладка, вся такая сладкая и милая, и дальнобойщик с нежной душой; он влюбляется и увозит ее – а на самом деле это она увозит его – далеко-далеко, к финалу, хотя с самого начала знает, что цена за это будет неимоверно высока. Такая вот дорожная история о любви. Об одиночестве и нежности. И об отваге, и о мужестве, и о смерти. Но – со счастливым концом.
«Она была самой красивой Золушкой, какую я только видел…» – подумал я. И вдруг, подняв глаза на Антонио, выпалил:
– Я напишу тебе этот фильм.
Коротенькую повесть, а кто-нибудь пусть сделает из нее сценарий и снимет картину.
И я принялся импровизировать.
До сих пор помню, какие лица были у них с Мартой, когда я начал рассказывать им эту историю, сочиняя прямо на ходу. А когда закончил, Антонио посмотрел на меня сквозь очки, вечно сидящие криво, и очень серьезно сказал:
– Пиши немедленно, скотина.
И я начал писать – впервые в жизни я начал писать вещь, предназначенную непосредственно для кино. А как раз в то время – такое вот удачное совпадение – Хуан Крус, у которого в издательстве «Альфагуара» выходят мои книги, попросил у меня небольшую повесть, которую можно было бы публиковать из номера в номер в газете «Эль Паис».
Годом раньше мы уже проделали такое с «Тенью орла», и вот теперь Хуан хотел повторить эксперимент, намереваясь затем издать повесть книжкой. Работать над «Тенью орла» (историей о нескольких беднягах-испанцах – дезертирах из наполеоновской армии, которые в российскую кампанию просто вынуждены стать героями) оказалось интересно и забавно, так что я не имел ничего против. Однако я только что приступил к «Коже для барабана», то есть мне предстояло написать плюс-минус около пятисот страниц.
Поэтому, сознавая, что эта каторга, к которой я сам себя приговорил, продлится пару лет, я все тянул и тянул с ответом издателю. Но беда в том, что, если уж Хуану что-то втемяшится в голову, отделаться от него практически невозможно: этот негодяй, изменяя голос, будил меня по ночам телефонными звонками, присылал анонимки с угрозами и подкарауливал меня в темных переулках. В конце концов я сдался и в один прекрасный день, проснувшись с более ясной, чем обычно, головой, решил: а убью-ка я одним выстрелом двух зайцев. Историю о дальнобойщике напечатают в газете, а затем переработают в киносценарий. Я дважды получу деньги за одну и ту же работу, и все останутся довольны. В общем, я засел за повесть.
Я стучал по клавишам ровно неделю. История родилась как-то сразу, трудностей с ней было не больше, чем обычно, а тон я выбрал такой, чтобы можно было писать ее разговорным языком, быстро, не тратя лишнего времени на разные красоты и исправления. Главного героя, дальнобойщика Маноло, я писал с расчетом на Хавьера Бардема, поскольку именно его Антонио Карденаль собирался пригласить на эту роль. Для роли Марии, мармеладки, планировалось подобрать какую-нибудь совсем юную актрису. Что же касается главного злодея, был шанс, что его сыграет Хоакин Альмейда – великолепный маркиз де лос Алумбрес из «Учителя фехтования», – и это навело меня на мысль сделать его (вместе с золотым зубом) португальцем Алмейдой. Режиссером Антонио был готов пригласить Иманоля Урибе, который как раз закончил снимать «Считанные дни» – вольную интерпретацию романа Хуана Мадрида. А пока они обсуждали все это, я постарался забыть о кино и с головой погрузился в свою повесть, получая от нее несказанное наслаждение. Сознаюсь, я вложил в нее и кое-что личное, отдав должное тюремному жаргону и самому миру тюрьмы, жесткому миру маргиналов, своих друзей и товарищей – проституток, сутенеров, заключенных и так далее, с которыми целых пять лет общался каждую пятницу в «Законе улицы», вечерней программе Испанского национального радио.