— Чтобы спасти мир, — добавил Гарсия.
— Верно.
— Вы вполне вменяемы.
— Не сомневаюсь, — согласился Уилкинсон. Гарсия незаметно выключил свой потайной магнитофон.
— Ну, мистер Уилкинсон, — он откинулся на спинку стула, — хотите не для протокола, строго между нами, и могила?
— Да?
— Я верю вам.
Уилкинсон резко выпрямился.
— Верите?
— Да. Но не благодаря вашему сегодняшнему рассказу.
— Тогда… почему?
— Я был там, когда вам явился этот… ангел. В свое время я видел довольно ловкое надувательство, но никому ни разу не удавалось провернуть ничего подобного. К тому же о морвах я уже слышал.
— Что?! Как?
— Это группа наемников в Никарагуа, — объяснил Гарсия. — Они называют себя морвами и много работают для наркокартелей.
— Тьфу, дерьмо! — прошипел Уилкинсон. — И сколько их?
— Много. В этой части света никого из наемников так не боятся, как их.
— Еще бы. Крайне скверная новость.
— И еще одно…
— Что?
— Три дня тому назад, согласно показаниям более полудюжины свидетелей, некая Тамара Уилкинсон была похищена из родного дома всадником на летающем коне.
Побледнев, Уилкинсон осел на стуле и какое-то время не издавал ни звука.
— Т-томи? — наконец вымолвил он дрожащим голосом. — О Боже мой, только не Томи!
— Боюсь, что она, — ответил Гарсия. — По-моему, тебе нужно срочно позвонить домой, паренек.
Повесив трубку, Стив привалился плечом к стене у телефона и сквозь него уставился куда-то в пространство.
— Это правда? — осведомился Александер.
Гарсия уехал больше часа назад. Почти все это время Стив дозванивался к родителям. Томи у Белеверна, его сестра в руках у этого сукиного сына!..
— Стив! — Александер тряхнул его за плечо. — Это правда?
— Да, — тихо проронил Стив, — правда.
— И что ты собираешься делать?
Стив повернулся и посмотрел на Александера. Потом перевел взгляд на Роберта и снова на Александера.
— Делать? — На место первоначального потрясения мало-помалу приходил гнев. — То, что должен!
Как только каменная дверь заскрежетала, Тамара открыла глаза. Четвертый день. Если ей удастся вернуться домой живой и невредимой, она уже не пожалуется, когда ее оставят дома взаперти. После четырех дней в каменном мешке это и заточением-то не назовешь.
Розита поставила на стол умывальный тазик и завтрак, посмотрев на Тамару со странным, покорным видом. Гадая, что стряслось, Тамара приступила к утреннему ритуалу, смывая ночной пот, и вдруг вздрогнула, обнаружив, что в воду добавлены благовония. После мытья она надела новое платье, принесенное Розитой.
И завтрак в это утро не походил на прежние. Вместо обычной колбасы, яиц и лепешек была лишь небольшая чаша с фруктами и пара лепешек — ничего больше. Тамаре вспомнилось странное выражение Розиты. Затевается что-то непонятное.
Тамара неспешно приступила к еде. Хотя фруктов было немного, она все-таки насытилась, но сомневалась, что не проголодается до ленча. Исполнившись мрачных предчувствий, Тамара села на кровать и стала ждать, когда заберут посуду.
Вскоре дверь снова отворилась и вошла Розита, чтобы забрать тазик и тарелки. Она ничего не сказала, только посмотрела на Тамару отсутствующим, горестным взглядом, от которого у той внутри похолодело. В чем дело? Розита вышла, и Тамаре осталось лишь ждать взаперти решения своей участи.
Время едва тащилось, даже медленнее, чем в предыдущие дни. Час за часом Тамара вышагивала по камере из утла в угол. В опустевшем желудке заурчало, и она решила, что время ленча давно миновало. Ей казалось, что со времени завтрака прошел целый день.
Она попыталась посидеть на стуле, но почти тотчас же встала и начала ходить. Попытка полежать тоже не удалась — Тамара металась и ворочалась на постели, пока снова не подскочила. Она все шагала, когда дверь снова начала отворяться.
С учащенно бьющимся сердцем Тамара обернулась. Неужели ее собираются отдать какому-то офицеру, о котором упоминала Розита? Не потому ли сегодня ее надушили и держат впроголодь?
Но это просто пришла Розита с ленчем, оказавшимся даже более скудным, чем завтрак: миска бульона и чашка воды. Поставив все это на стол, Розита снова поглядела на Тамару с тем же скорбным видом и удалилась.
Тамара села за стол с покорностью осужденного на смерть, получившего последнюю трапезу. Куриный бульон. Пальчики оближешь. В животе снова заурчало, рот наполнился слюной, и Тамара поднесла ложку ко рту.
Действительно, вкусно. Восхитительный бульон — соленый, пряный, замечательный на вкус. К сожалению, насыщение продлится даже меньше, чем после фруктов. Что с ней хотят сделать?
Тамара съела всего чуть больше половины бульона, когда, ощутив какое-то странное одеревенение, выронила ложку. Перед глазами все поплыло, и Тамаре пришлось приложить усилие, чтобы сфокусировать взгляд. Голова закружилась.
«Наркотики», — подумала она и оттолкнула миску, даже не заметив, что расплескала бульон. Эти ублюдки накачали ее наркотиками!
Тамара снова попыталась встать, но тут же рухнула на стул, потому что комната накренилась и пошла кругом. По всем членам разлилось щекотное, покалывающее онемение. Ощущение это было не лишено приятности, но растущий вместе с ним страх был отнюдь не приятен. Что с ней хотят сделать?