СЕН-ЖЮСТ. И воспользуется своим положением, чтобы продать англичанам наши секретные планы.
РОБЕСПЬЕР. Уж мы за ним приглядим…
ЛЕНДЕ (взрывается). Ставя Человека Десятого Августа на одну доску со шпиками и фальшивомонетчиками, вы унижаете саму революцию!
Возбужденный ропот.
РОБЕСПЬЕР (прерывает его пронзительным возгласом). О!.. Cлышишь, Антуан?!
ПРИСТАВ (среди изумленного молчания отворяет двери). Гражданин Амар.
КОЛЛО. Здравствуй, Амар. У нас тут жаркий спор насчет Дантона. Робеспьер упорно его защищает. Пожалуйста, повтори ему то, что рассказал мне вчера вечером.
АМАР (садится; поразительно приятный голос; типичное поведение высокопоставленного полицейского чиновника). Итак, коллеги, как глава следствия по делу о шантаже Индийской компании сообщаю вам, что именно Дантон был посредником между депутатами и банкирами, которые взялись распространить коррупцию в Конвенте. Уже не подлежит сомнению, что если Фабр подделал декрет о ликвидации в пользу подвергшейся шантажу компании, то не кто иной, как Дантон, дал ход этому аппетитному дельцу. Теперь у нас есть доказательства.
РОБЕСПЬЕР (чересчур резко). Знаю я твои доказательства. Три фразы, выуженные из Базировой околесицы! Чудное доказательство!
АМАР (невозмутимый в своем спокойствии). Так вот эти три фразы, Робеспьер, неожиданно нашли подтверждение. Ведь поговаривали, не так ли, о подозрениях внутри самой банды, будто у Дантона был отдельный уговор с финансистами? Благодаря расследованию наших служб выяснилось, что Дантон стал бывать у Баца с конца августа. Потом он привел Фабра и, наконец, стал присылать мелкую сошку, которой поручали грязную и рискованную работенку: Шабо, Базира, Делоне и прочих.
БИЙО. С конца августа!..
АМАР. Именно так. Стало быть, Робеспьер, непосредственно после жестокой атаки на компанию. Когда она уже была готовенькая. Беспомощная. Когда она прямо-таки умоляла о крупном шантаже. Я готов предоставить протоколы с показаниями в любое время.
Долгое молчание. Робеспьер подпер щеку кулаком; не двигается.
БИЙО (тихий, усталый, печальный – в нем это признаки торжества). Ах, Робеспьер! Твоя некогда безупречная интуиция!..
Пауза. Все смотрят на Робеспьера.
БАРЕР. Что с вами? Вы молитесь?
РОБЕСПЬЕР (выпрямляется и облокачивается о ручку кресла. Лежащая на столе рука хватает какой-то листок и начинает его терзать. Говорит секретарю, деликатно указывая головой на дверь). То, что я сейчас скажу, не для протокола. (Секретарь исчезает в мгновение ока. Что-то в его лице и руках привлекает внимание Робеспьера даже в эту минуту. Когда дверь за ним закрылась.) Я выкладываю карты на стол, коллеги: в порядочность Дантона я не верю и сам.
Ропот враждебного удивления.
ГОЛОСА. Ну и?.. – В чем же тогда дело? – Как ты мог…
РОБЕСПЬЕР. Но будь он даже фальсификатором и предателем… я не согласен на его казнь.
Встает. Впервые говорит тоном и голосом оратора.
Ты прав, Колло, политика – не рыцарская поэма. Справедливость, господа, это добродетель всемогущего Бога. Нам она недоступна; наш удел – бороться.
Революционный трибунал несправедлив.
Выражения протеста и изумления со стороны Колло, Карно и Барера.
Это не суд, это оружие. Его дело – уничтожать врагов, а не карать виновных. Нужно сознавать этот факт, господа, и жертвовать совестью, как мы жертвуем жизнями. Фабр, Дантон и Шабо совершили преступление. За это преступление мы уничтожим Фабра с сообщниками. Дантона же, чья вина самая тяжкая, – мы не тронем.
Ропот.
Казнь Дантона толкнула бы богачей в ряды контрреволюции. А покуда мы не диктуем Европе законов, нейтралитет капитала остается для нас вопросом жизни. Казнив Дантона, мы объединим против себя большинство в Конвенте. Мы потрясем до самых основ до сих пор непоколебимую веру людей. А прежде всего – разожжем пожар страха и обречем себя на господство террора.