Дело длинноногих манекенщиц [сборник]

Алистер Маклин, Эрл Стенли Гарднер Кукла на цепи. Дело длинноногих манекенщиц

Алистер Маклин Кукла на цепи

Глава 1

– Через несколько минут мы совершим посадку в аэропорту Схипхол в Амстердаме, – медоточивый, монотонный голос голландской стюардессы был точь-в-точь таким же, как и на любой из множества европейских авиалиний. – Пристегните, пожалуйста, ремни и не курите. Надеемся, что полет был вам приятен, и уверены, что столь же приятным будет ваше пребывание в Амстердаме.

Во время полета я перебросился несколькими словами с этой стюардессой. Красивая девушка, только излишне склонна к оптимизму. Увы, я не мог согласиться с ней, по крайней мере, в двух вещах: полет вовсе не был мне приятен и не предвиделось, чтобы я приятно провел время в Амстердаме. Ни один полет не доставлял мне удовольствия с тех пор, как два года назад двигатели ДС-8 отказали через считанные секунды после старта, что привело меня к двум открытиям: во-первых, лишенный тяги реактивный самолет склонен пропахивать всем корпусом бетон, а во-вторых, пластическая операция может быть очень продолжительной, очень болезненной, очень дорогой и не особенно успешной. Не ожидал я и приятного времяпрепровождения в Амстердаме, хотя это едва ли не прекраснейший город в мире, с самыми приветливыми жителями, каких только можно где-либо найти. Просто-напросто сама суть моих служебных путешествий за границу автоматически исключает какие бы то ни было удовольствия.

Когда огромный ДС-8 линии КЛМ, – я не суеверен, любой самолет может свалиться с неба – пошел на посадку, я оглядел его салон. И заметил, что большинство пассажиров разделяют мое мнение о полетах как о совершеннейшем безумии; те, кто не проковыривали ногтями дыр в пластиковой обивке, сидели, откинувшись с преувеличенным безразличием, либо болтали с безмятежным, веселым оживлением мужественных людей, которые идут на смерть с шуткой на улыбающихся устах, – такие могут беззаботно махать рукой изумленным толпам, когда их повозка приближается к гильотине. Короче говоря, довольно симпатичный вид человеческой породы. Явно законопослушные. Определенно не преступники. Обыкновенные. Можно сказать, никакие…

Хотя, возможно, это и несправедливо – то, что никакие. Если квалифицировать кого-либо по этой, пожалуй, нелестной оценке, нужна какая-то точка отсчета, чтобы обосновать подобное отношение. К несчастью для остальных пассажиров, в самолете находились две особы, рядом с которыми любой выглядел бы никак. Я оглянулся на эту пару, сидящую за три ряда от меня, по другую сторону прохода. Я не боялся привлечь к себе внимание, потому что большинство мужчин, сидевших от них в пределах видимости, собственно, только и делали, что пялили на них глаза.

Почти всюду можно встретить двух девушек, сидящих рядом, но пришлось бы потратить лучшие годы жизни, чтобы найти еще двух таких, как эти. Одна с черными как вороново крыло волосами, другая – ослепительная платиновая блондинка, правда, одеты обе скромно, в мини-платья – брюнетка в белое, шелковое, блондинка в черное; обе к тому же наделены, сколько можно видеть, а видеть можно было немало, фигурами, которые ясно указывали, какого гигантского прогресса достигли избранные представительницы женского пола со времен Венеры Милосской. Кроме всего этого, они были удивительно красивы, но не той приторной и пустой красотой, которая выигрывает в конкурсе на титул, Мисс Вселенная: их лица были тонко очерчены, с чистыми чертами, несущими несомненный отпечаток мысли, благодаря чему останутся прекрасны даже через двадцать лет, в то время, как увядшие вчерашние Мисс Вселенные откажутся от неравного соперничества. Блондинка улыбнулась мне улыбкой одновременно игривой и вызывающей, но дружеской. Я послал ей безразличный взгляд, которому явно недоставало привлекательности, поскольку начинающему хирургу-косметологу, который надо мной трудился, не вполне удалось привести в согласие обе стороны лица, – тем не менее она мне улыбнулась. Брюнетка слегка подтолкнула свою подругу, которая, глянув на нее, скривилась и перестала улыбаться. Я отвел глаза.

Мы были теперь в неполных двухстах ярдах от начала посадочной полосы, и, чтобы отвлечься от мысли, что шасси разлетится, едва лишь коснется бетона, я откинулся в кресле, прикрыл глаза и стал размышлять об обеих девушках. Я подумал, что сотрудников я подбираю не без учета некоторых эстетических аспектов жизни. Мэгги, брюнетка, к двадцати семи годам работала со мной уже пять лет. Незаурядно умна, методична, старательна, сдержанна, невозмутима, она почти никогда не совершала ошибок – в нашей профессии не бывает таких, кто никогда не ошибается. И, что важней, мы с Мэгги давно привязались друг к другу, а это чуть ли не самое главное там, где минутная утрата взаимного доверия и взаимосвязи может привести к непоправимым последствиям. Насколько мне, впрочем, известно, наше взаимное расположение не было и чрезмерным, что также могло обернуться трагически.