– Предположим, что нет. Что тогда? – спросил Мейсон.
– Тогда вы оба пожалеете! – пригрозил прокурор, но тут же перешел на спокойный тон: – Мне необходимо выяснить у вас, Гарвин, не были ли вы три недели назад в сапожной мастерской на Моуберри-стрит, 918, и не ставили ли резиновые набойки на новые ботинки?
– Можно отвечать, – разрешил Мейсон.
– Да, ставил.
– Сейчас я предъявлю вам ботинки и попрошу ответить, те ли это ботинки, на которые были поставлены набойки.
Бюргер открыл ящик стола, достал оттуда ботинки и протянул их Гарвину.
– Откуда они у вас? – удивился Гарвин.
– Не важно. Ваши?
Гарвин взял ботинки и внимательно оглядел их. На одном имелись темно-синие пятна.
– Да, мои.
– К вашему сведению, – продолжал Бюргер, – эти ботинки были обработаны бензидином для обнаружения следов крови. Эти пятна выступили там, где реакция на кровь оказалась положительной. В связи с этим прошу вас ответить, каким образом кровь попала на ваш ботинок.
– В данный момент мне нечего сказать по этому поводу.
– Хорошо, – поморщился Бюргер, – теперь я покажу вам цветную фотографию, – и протянул ее Мейсону. – Посмотрите на нее внимательно, Мейсон, и скажите, что вы видите?
– Я вижу отпечаток ноги.
– Посмотрите еще раз.
Мейсон стал вглядываться в фотографию.
– Если вы, – заметил Бюргер, – внимательно посмотрите, то увидите на ней еще один след – след туфли под отпечатком Гарвина. Вот здесь, на самом краю каблука, остался отпечаток от металлической набойки. Мой вопрос, Гарвин, заключается в следующем: вы были в квартире Джорджа Кассельмана после того, как он был убит, и, зная о его смерти, намеренно наступили на этот след с целью запутать следствие?
– Прошу прощения, – вмешался Мейсон, – насколько я понимаю, это может расцениваться как преступление?
– Поздравляю вас с отличным знанием уголовного кодекса, – съязвил Бюргер.
– При данных обстоятельствах я рекомендую моему клиенту не отвечать на поставленный вопрос.
– Гарвин, – Бюргер шумно вздохнул, – я хочу также показать вам отпечаток пальца, оставленный на дверной ручке. Я утверждаю, что кто-то специально протер эту ручку, уничтожая другие отпечатки, и потом умышленно оставил на ней четкий отпечаток своего большого пальца. Этот «кто-то», Гарвин, – вы. Поэтому я вынужден спросить вас: каким образом он оказался там?
– Извините, – опять вмешался Мейсон. – Если ваше предположение справедливо и если Гарвин именно тот человек, который протер эту ручку и затем оставил на ней отпечаток своего пальца, выходит, что он виновен в совершении преступления?
– Совершенно верно.
– В таком случае я советую ему не отвечать на ваш вопрос.
Гамильтон Бюргер повернулся к Мейсону.
– Вы сами причастны к подмене оружия с целью направить следствие по ложному пути, Мейсон. Но я даю вам возможность оправдаться. Для этого вы сообщите, каким образом орудие убийства попало к вам.
– Если я расскажу правду, мне не грозит привлечение к суду?
Гамильтон Бюргер задумался над предложением адвоката, потом взглянул на него с плохо скрываемым недовольством:
– Я постараюсь отнестись к этому без предубеждения. Постараюсь. Я не обещаю ничего определенного, но если вы ответите на этот вопрос, мы с большим пониманием отнесемся к вам.
– Я отправился к Гомеру-младшему и спросил, имеется ли у него оружие. Он показал мне револьвер, из которого я совершенно случайно выстрелил в стол. Потом я отвез Гарвина к Стефани Фолкнер на квартиру. Он передал ей этот револьвер. Ну вот, теперь вам известно все. Что вы намерены делать?
– Нам известно, что в конторе у Гарвина вы подменили револьвер. Таким образом, молодой Гарвин оказался игрушкой в ваших руках и сам отвез орудие убийства Стефани Фолкнер.
Мейсон обернулся к своему клиенту.
– Ты видишь, Гомер, чего стоят их обещания. Если говорят то, что не согласуется со сфабрикованной ими версией, значит, это неправда. Они верят только в то, что им очень хочется услышать.
Бюргер вскочил со своего кресла, кипя от негодования, постоял несколько секунд и молча сел.
Трэгг решил, что ему тоже пришла пора спросить.
– Можно мне задать вопрос, мистер окружной прокурор?
– Пожалуйста. Сколько угодно.
– Мейсон, скажите откровенно, как мужчина мужчине, вы не подменили оружие?
– Говорю откровенно – нет.
Трэгг повернулся к прокурору.
– Мне думается, Бюргер, здесь все сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я никак не могу сообразить, с какой стати Мейсон вдруг решил подменить револьверы. Лично я хочу продолжать расследование, основываясь на версии, что револьверы не были подменены и тот револьвер, который Гарвин-младший вынул из своего стола, и есть орудие убийства.
– Это невозможно! – отрезал Бюргер. Лейтенант Трэгг вспыхнул и огрызнулся:
– Не разыгрывайте из себя дурака, – но тут же спохватился, – в этом деле многое не увязывается. Мейсон не стал бы…
– Хватит, – прервал Бюргер. – Не забывайтесь, лейтенант Трэгг! Мы здесь для того, чтобы получить информацию, а не разглашать ее. Мы потом поговорим с вами наедине, там, где мистер Перри Мейсон не сможет услышать нас и извлечь из этого выгоду.
– В таком случае, – произнес Мейсон, вставая, – надо думать, допрос окончен. Мой клиент отказывается отвечать на ваши вопросы. Я со своей стороны сделал все, чтобы быть вам полезным. Я рассказал все, что мог, не нарушая моих профессиональных обязательств перед клиентом.
Гамильтон Бюргер презрительно ткнул пальцем в направлении двери.
– Выходите там.
– А что с Гарвином?
На этот раз указующий перст прокурора взметнулся вверх.
– О, вашему клиенту придется пожить… в спецотделе за счет налогоплательщиков.
– Джентльмены, – сказал Мейсон, – разрешите пожелать вам всего хорошего! Гарвин, рекомендую воздержаться от каких бы то ни было ответов.
Гамильтон Бюргер снял телефонную трубку и, улыбнувшись, произнес:
– Порядок! Присылайте репортеров.
Мейсон спустился на лифте вниз, вышел на улицу, взял такси и вскоре уже входил к себе в кабинет. Делла Стрит с опаской взглянула на адвоката.
– Ну как, все обошлось, шеф?
Мейсон покачал головой.
– Что-то тут не так, а вот что, никак не могу понять.
– А что думает полиция?
– Им тем более непонятно.
– А что станет с Гарвином-старшим?
– Его, – ответил Мейсон, – собираются обвинить в соучастии, и, боюсь, ему не отвертеться.
– Что еще?
– Стефани Фолкнер обвинят в убийстве первой степени.
– А вас?
Мейсон усмехнулся.
– Мы с Гарвином тоже сидим на крючке. Как только прокурор докажет факт убийства, нас тут же привлекут как соучастников.
– Но что вы противопоставите им? Нельзя уступать без боя.
– Придется положиться на веру в человека, на свои умственные способности и умение выпутываться из сложных ситуаций. Если я не ошибаюсь, завтра утром окружной прокурор перед Большим жюри обвинит Стефани Фолкнер в убийстве Джорджа Кассельмана. Затем он потребует ареста Гомера-старшего как соучастника и не станет особо возражать против освобождения его под залог. Он захочет, чтобы это обвинение висело над Гарвином как дамоклов меч, надеясь, что тот не выдержит и рано или поздно расколется.
– А тем временем?
– А тем временем мы, Делла, пойдем и съедим то, о чем так мечтали. Кто знает, когда мы сможем второй раз пообедать вместе.
– Вы хотите сказать, что вас могут арестовать?
– Сомневаюсь, – ответил Мейсон, – но у меня такое предчувствие, что не скоро нам выпадет такой случай. Ну что же ты стоишь? Пошли.
Глава 16
Пол Дрейк, по обыкновению удобно устроившись в мягком кожаном кресле, изумленно произнес:
– Ну, Перри, тебе не позавидуешь. Гомер Гарвин-старший был обвинен как соучастник убийства Джорджа Кассельмана. Сумму залога определили в сто тысяч долларов, которую он должен немедленно уплатить. Через час-другой его должны освободить. Стефани Фолкнер была взята под стражу по обвинению в убийстве первой степени. Так решило Большое жюри час назад. Уже назначено открытое судебное разбирательство, и прокурор из кожи вон лезет, доказывая, что защита только и думает о том, как бы затянуть разбирательство… в общем, работает на публику и прессу.