— Нил, дружище! Что за неведомая сила выдернула тебя из постели в этот ранний час?
Огромный инспектор протиснулся в номер и помахал пакетом.
— Вот, Джек. Я бы по своей воле так рано в жизни бы не поднялся. Сам понимаешь, нравы у нас тут мирные, жизнь размеренная. Нам тут сбивать подметки на ботинках ни к чему. Но стоит появиться вам, лондонцам, как начинается сущее светопреставление. Сначала сгорел особняк, потом нашли машину лорда Честерфилда. Водитель упал с обрыва, очевидно не справившись с управлением, и сейчас находится в больнице святой Марии Магдалены. В чем только душа держится, не понятно. Так его переломало. Теперь еще это.
— Что это?
Джек принял из рук приятеля конверт, однако пока не спешил его открывать.
— Тут две срочные телеграммы. Одна из Скотленд-Ярда, от самого Пеля. Вторая от лорда Честерфилда, с пометками от некого Шеленберга. И все это на твое имя, с пометкой «Срочно». Мой дежурный констебль аж взмок, пока тащил мне эти писульки. Так спешил, бедняга. Не часто у нас депеши от столь важных господ. Во что ты вляпался, Тобинс, рассказывай, как на духу.
Нила, инспектор знал еще в пору своей службы во флоте ее Величества, однако в конце тысяча восемьсот девяностого пути их разошлись, но куда еще податься отставному вояке? Оружие в руках держать можешь, кулак крепок, глаз остер, а смекалка не подводит. Иди в полицию, парень. Там льготы, зарплата и пенсия. Там нужны, такие как ты. Если Тобинс обосновался в Лондоне, то Нил предпочел спокойное и размеренное существование в лондонских предместьях, и, сделав блестящую карьеру, купил себе небольшой домик, женился и завел детишек, розовощекий карапузов, Дени и Генриет.
— Ты на долго в наших краях? — Инспектор облокотился о стену и наблюдал за приготовлениями коллеги. — А то заходи к нам, супруга приготовит отличный домашний пирог с почками, да и мои запасы эля, сам понимаешь…
— Эх, дружище. — Тобинс тяжело вздохнул, и поправил галстук. — Тут дело важное. С меня Пель три шкуры снимет, если я не найду виновных. Шутка ли, сгорел целый особняк.
В дверь постучали, сначала осторожно, потом все более настойчиво, и на пороге появился рыжий полисмен.
— Инспектор! — При виде Галлингтона, О’Брайен смущенно кашлянул в кулак.
— Что тебе? — Тобинс развернулся на каблуках.
— Вести, инспектор, со станции. Сразу после пожара смотритель видел, как два пассажира садятся на ночной экспресс до Лондона, один из них высокий, статный, вида аристократичного. Судя по всему, бывший военный, офицер. Второй индус, крепкий и кряжистый, будто дубовый обрубок. Вам ничего это не напоминает?
— Как-же, как-же. — Джек криво усмехнулся. Рука еще побаливала после вчерашнего пожара, но мази и настойки местного доктора творили чудеса. У Тобинса даже настроение повысилось, так что он начал подозревать, что в микстуры и мази подмешан опиум, а может и прогрессивное лекарство — героин. — Помню, один из слуг упомянул о парочке, кажется повар.
— Да, сэр. — Рыжий полисмен согласно кивнул. — Дик Чейзи, сэр. — В его тоне так и сквозил официоз. Он явно робел перед другим инспектором, так что еще раз заручившись поддержкой приятеля, и вытребовав у него двуколку, Тобинс распрощался со старым другом.
Железнодорожному вокзалу Чешема было далеко до столичного, но и тут все было именно так, как предписывалось. Служащие ходили по перрону, поблескивая начищенными пуговицами и бляхами, смотритель грозно взирал на прибывающих и отъезжающих пассажиров, а билетный кассир, поправляя нарукавники и отсчитывая мелочь, суетился в своей будке, отрывая и подписывая билеты.
День выдался погожий, редкость для лондонца, ни тебе набрякшего свинцовыми тучами неба, ни тумана, пронизывающего сыростью до костей, ни скользкой мостовой под ногами. Выпрыгнув из двуколки, Джек дождался, пока О’Брайен привяжет лошадей, а затем уверенной походкой большого начальника, щурясь от солнечных зайчиков, прошествовал по перрону и остановился возле офиса начальника станции.
Медная табличка и электрический звонок, начищенные до блеска, призывно сверкнули. Пожав плечами, Тобинс потянул ручку двери, не считая нужным стучаться, входя в служебное помещение, и смело шагнул за порог, где чуть ли не столкнулся с грузным джентльменом в годах. Его железнодорожная форма уже выцвела от времени, но все еще была крепкой. Огромные бакенбарды обрамляли рыхлое в оспинах лицо, очки на кончике носа придавали начальнику станции вид надменный и важный.
— Вы кто, милейший, и что себе позволяете? — Начал свирепеть начальник станции, но тут же поутих, едва увидел возвышающегося позади О’Брайна.