— Ваша светлость может позволить себе употреблять сленг. Нет, мы не были друзьями ни в каком смысле. Едва ли можно ожидать, что в моём положении я должен быть запанибрата с молодым парнем его типа.
— Какого типа?
— Шофёр, который до этого был моряком, милорд, если не хуже. Он — молодой человек с очень грубой речью, в прошлом которого, я уверен, не всё было гладко.
— Тогда как ваше собственное…
— Мои рекомендации уходят в прошлое на многие годы, милорд, и они безупречны.
— Вам, должно быть, потребовалось много лет, чтобы отшлифовать свои манеры, Столл. Они — своего рода лучшее, с чем мне приходилось встречаться.
— Благодарю вас, милорд.
— Было ли ещё что-либо, что вам не нравилось в этом Феллоусе?
— Я относился неодобрительно к его фамильярности с горничной.
Я заметил в этот момент, что месье Пико, который увлеченно выкладывал узоры из спичек, был, очевидно, очень доволен оборотом, который приняло дознание.
— А это было очень заметно?
— Я полагаю, что они дошли в своих отношениях до того, что собираются пожениться.
— Разве это так уж плохо? В конце концов, Столл, мы все бываем молоды только раз в жизни. Весна в воздухе, и всё такое.
— Но нехорошо, когда это происходит в одном штате слуг, милорд.
— А миссис Терстон об этом знала?
— Конечно, нет.
— А если бы узнала, как вам кажется, она бы возражала?
В этот момент возникла небольшая пауза, и я заметил, что Столл бросил взгляд на задающего вопросы с видимой враждебностью. Однако последний вопрос казался настолько банальным, что я не мог понять почему.
— Не могу сказать, милорд, — промолвил он наконец.
— Нет ли чего-нибудь ещё о домочадцах, что могло бы нам помочь?
Столл снова сделал паузу:
— Не думаю, милорд.
— Вы не заметили ничего такого, что могло бы, например, вызвать недовольство у доктора Терстона?
Снова возникла такая же неприятная пауза, вновь был брошен косой взгляд на лорда Саймона.
— Нет, милорд.
— Очень жаль, Столл, что, когда вы усвоили эту очаровательную манеру разговаривать, вы в то же время не привыкли говорить правду.
— Милорд...
— Вы же знаете, что я имею в виду, не так ли?
В этот момент я ещё больше зауважал лорда Саймона. Он был таким беспощадным и хладнокровным. Чувствовалось, что за его пижонскими манерами стоят огромный опыт и самообладание. Он холодно и отстранённо наблюдал за несчастным дворецким, и я увидел, как лоб Столла покрылся потом. Несколько раз дворецкий пытался избежать взгляда лорда Саймона и начать говорить, но так уж случилось, что в этом соревновании молодой человек оказался сильнее более пожилого.
— Кажется, представляю, — тихо признался дворецкий.
— Вы знали, что между миссис Терстон и шофёром было нечто… скажем, нечто такое, чего не должно было быть?
Уильямс взорвался:
— Послушайте, Плимсолл...
— Простите меня. Но мы расследуем старое доброе убийство, — напомнил ему лорд Саймон. — Не вникая, что именно это было, Столл, вы ведь знаете, что что-то всё-таки было?
— У меня были подозрения.
— И вам заплатили за то, чтобы вы держали их при себе?
Наконец мужчина взял себя в руки. Казалось, его манеры дворецкого, куда-то испарились, и он сердито повернулся к лорду Саймону.
— Это неправда! — заявил он. — Этого не было!
— Тогда, может быть, вы нам хотя бы намекнёте на правду?
— Я предупредил миссис Терстон о своём увольнении, — медленно сказал он. — Я должен был уйти через две недели.
— Почему?
— Потому что… из-за того, что вы только что сказали. Она и шофёр. Я не остался бы в доме, где происходит такое. Я — почтенный человек.
— Ну и?
— Уход означал потерю моей доли в завещании. То есть того, что я получил бы, если бы она умерла первой. Таким образом, миссис Терстон добровольно решила дать мне некоторую компенсацию.
— От доли того завещания, к которому вы не относитесь серьёзно?
— Ну, поскольку я вынужден был уйти не по своей вине, миссис Терстон не хотела, чтобы я понёс убытки.
— Таким образом, она платила вам несколько раз и каждый раз в банкнотах по одному фунту стерлингов?
— Она дала мне такую компенсацию, которую посчитала целесообразной.
— Полагаю, что вам чертовски повезёт, если вы отделаетесь каторжными работами сроком менее, чем на пять лет, Столл. И там, приятель, все ваши проблемы закончатся.
Достаточно странно, что именно в этот момент самоуверенность Столла, казалось, вновь возвратилась.
— За то, что я принял подарок от леди, когда оставлял службу, милорд? Не думаю.
— За шантаж, — кратко сказал лорд Саймон. — Пико, свидетель ваш.
Маленький человек проворно вскочил на ноги, едва сдерживаясь от нетерпения:
— Вы сказали, что между шофёром и горничной было то, что вы называете романом, так?
Столл выглядел высокомерным:
— Если вам нравится формулировать это так.
— Они были привязаны друг к другу, эти двое?
— О да.
— И между шофёром и мадам, также было некоторое взаимопонимание, n'est-ce pas [32]?
— Я не знаю, что там было. Но что-то было.
— Тогда разве у горничной при виде, что её возлюбленный нашёл некоторое понимание с её хозяйкой, не вспыхнула ревность?
— О, она знала, с какой стороны её хлеб намазан маслом. — Было странно слышать, как величественные манеры Столла пошли прахом и истинная сущность вышла наружу. Теперь он был дерзким, естественным и немного грубым.
— Её хлеб? Простите, но какое отношение к этому имеют хлеб и масло?
— Это значит, что она знала то, что ей выгодно. Она не хотела, чтобы он потерял работу именно теперь.
— Bien [33]. Таким образом, она позволяла ему, как вы это называете, флиртовать с мадам?
— Я не говорю, что ей это нравилось. Но ей приходилось с этим мириться.
— А вы циник, месье Столл.
— Я видел достаточно. Она со своими крысами! Что ещё ей надо было, если не поговорить с ним?
— О, это интересно. Итак, ловушка для маленькой крысы — это был блеф, да? Договорённость? Rendez-vous [34]?
— В конечном счёте, да.
— Voila! Теперь мы продвигаемся. Итак, вчера вечером, когда мадам сказала шофёру, чтобы он поставил ловушку, она подразумевала, чтобы он пришёл с ней поговорить?
— Я бы не удивился.
— А девушка, она об этом тоже знала? [35]
— Мне это неизвестно.
— Теперь об этом небольшом подарке, который мадам столь любезно и совершенно по собственной воле сделала вам. Когда вы его получили?
Опять показалось, что у Столла затронули больное место. Он молчал.
— Ну же? — мягко поощрил его месье Пико.
— Я пытаюсь вспомнить.
— Но ведь, mon ami [36], не каждый же день вы получаете по двести фунтов. Неужели это так обычно для вас, что вы уже забыли?
— А кто говорил о двухстах фунтах?
— Разве сумма была другой?
Столл выглядел мрачным:
— Не знаю. Это была пачка банкнот. Я ещё не сосчитал их.
— Voila [37]! Перед нами действительно незаинтересованный человек! Но давайте же, мой друг, когда вы их получили?
На сей раз ответ был кратким:
— В четверг днём.
— В какое время?
— Сразу после ланча.
— В четверг? То есть, позавчера?
— Правильно.
Лорд Саймон испустил вздох отчаяния, но месье Пико уже оставил эту тему.
— Чем же тогда вы занимались после того, как столь резко покинули мисс Стори вчера вечером?
— Лёг спать.
— Прямо в кровать?
— Да.
— Вы были в кровати, когда услышали крики?
— Да.
— И вы сразу же спустились на этаж ниже?
— Да.
— И в это время ничего не слышали?
— Нет.
— Ваша комната рядом с комнатой шофёра, так?
— Правильно.
— Вы слышали, как он лёг спать?
— Нет. У меня болела голова, и я хотел спать.
— Вы спите с открытым окном?
— Нет. С закрытым.