— О конечно, они найдут верного человека. Они никогда не терпят неудачу.
— Да. Но если только существует этот верный человек.
— Как? Что, чёрт возьми, вы имеете в виду?
— Ну, Таунсенд, я уже говорил вам. Я — последний человек, который хочет приплетать сюда сверхъестественное. Но заканчиваются доводы разума, и что остаётся делать? Я своими собственными глазами видел, как Мэри Терстон лежала убитая на своей кровати. Я сам обыскал её комнату, пока вы стояли в дверном проёме. Я выглянул из окна через девяносто секунд после её последнего крика. И не было никого. Я говорю вам — и можете смеяться надо мной, — не верю я и не могу поверить, что мы имеем дело с убийцей-человеком. А если таковой всё же был, то у него имелось средство перемещения, которое пока ещё неизвестно науке.
Если бы Уильямс сказал всё это вчера вечером, возможно, это напугало бы меня больше. Но теперь я подумал о маленьком отце Смите. И я знал что, если бы я в разговоре назвал что-нибудь «мистическим», он высказался бы о том же самом как о «само собой разумеющемся». И я знал, что, так или иначе, в его присутствии суевериям не выжить, что, независимо от того, что он всё время несёт какую-то ерунду, он с лёгкостью разобьёт всю потустороннюю чепуху, которую высказал Уильямс.
— Всё, — сказал я, — давайте немного поспим.
ГЛАВА 20
Я провёл очень беспокойную ночь. Оглядываясь назад на это ужасное дело, я думаю, что худшим был период, когда мы трое, те, кто не был ни детективом, ни подозреваемым, были оставлены наедине со своими сомнениями и не знали, кого подозревать. Если вы сами не злодей, думать, что среди окружающих людей есть возможный убийца, — ужасно.
Я проснулся среди ночи и, проведя несколько часов в бесплодных попытках вновь заснуть, оделся и спустился вниз. Огонь в камине только что развели, и в воздухе ещё висела лёгкая дымка, которая делала общую атмосферу ещё более гнетущей. Но выглянув из высоких окон, я увидел, что на улице — великолепное утро: тёплое и безветренное, как будто осень с сожалением отступила на один день. Я решил сразу отправиться в отель и повидать лорда Саймона. Мне казалось, что он смог бы успокоить мой разум. Плимсолл признал, что у него были подозрения, а я знал, что его подозрения стоили полной уверенности любого другого.
Столл был в холле и пожелал мне доброго утра так, как если бы я был обычным гостем в обычный уик-энд. Но я знал наверняка, что Столл был шантажистом, если не хуже, в его случае это были не просто подозрения. Так что я едва кивнул в ответ и сказал, что завтракать не буду.
Прогулка по знакомой деревенской улице в прозрачном утреннем воздухе была приятной, и моё настроение понемногу пришло в норму. Во всяком случае, нынешний вечер положит конец нашим сомнениям, и мы сможем вернуться к нормальной жизни. И день сегодня будет прекрасным!
Швейцар Майлз усердно полировал дверную ручку. Я спросил его, встал ли уже лорд Саймон.
— О, да сэр, — ответил он, и в его голосе не было и намёка на тот вызов, который был слышен вчера. — Его светлость проснулся уже некоторое время назад. Его слуга только что спустился за завтраком для его светлости. Вы найдёте милорда в гостиной наверху.
— Спасибо, Майлз, — ответил я, снова почувствовав неприятное сомнение относительно того, как нужно себя вести. У меня не было никакого желания дружить с убийцей, но парень вёл себя вполне прилично.
Лорд Саймон сидел, ожидая завтрака в до дикости неподходящей для него обстановке. Комната была переполнена безликим набором безделушек и украшений, побрякушек и мишуры всякого вида, которые были популярны в конце прошлого столетия. Голова лорда Саймона чётко выделялась на фоне огромной клетки, заполненной птицами, которые громоздились в гротескной пародии на естественность на покрытых лишайником ветках. Тесьма окаймляла сукно вдоль доски камина, узорное навершие которого придавало ему вид восточного здания. Разрисованный огромными гвоздиками каминный экран был отставлен в сторону, перед огнём лежал чёрный шерстяной коврик, а из керамической урны в углу торчал пучок пампасной травы. Стол покрывала зелёная скатерть с кисточками, мебель была изготовлена из помпезного красного дерева, на окнах на огромных латунных кольцах висели муслиновые [62]занавески, а в самых невероятных местах взгляд натыкался на скамеечки для ног.
— Входите, если сможете это вынести, — сказал лорд Саймон, когда я на мгновение замешкался. — Видите, что приходится терпеть, если хочешь докопаться до истины? Вы когда-либо видели что-нибудь подобное? Не верится, что это наяву! — добавил он, оглядываясь вокруг. — Завтракали?
Я объяснил, что не стал дожидаться завтрака в доме Терстонов, так как спешил увидеть его как можно скорее.
— Прекрасно. Позавтракаем вместе. — И Баттерфилд, вошедший в этот момент с подносом, был послан за ещё одним завтраком.
— Я пришёл, чтобы увидеть вас в этот ранний час, потому что действительно надеюсь, что вы сможете мне что-нибудь рассказать. Знаете, это так неприятно подозревать в доме всех по очереди. Этой ночью я почти не спал.
Лорд Саймон кивнул и положил мне почки и бекон.
— Знаю. Чертовски неприятно. Вы только собираетесь пригласить кого-нибудь на партию в гольф где-нибудь в парке и вдруг вспоминаете, что он может быть убийцей. Или кто-то предлагает невинную прогулку, и вы задумываетесь над тем, удастся ли с неё вернуться.
— Именно так, — сказал я. — И раз вы это всё так хорошо понимаете, может быть, разъясните, что к чему. Так кто, по-вашему, убил Мэри Терстон?
Лорд Саймон выглядел огорчённым, как любой великий детектив, столкнувшийся с таким прямым вопросом, а поскольку в этот момент возвратился Баттерфилд с другим подносом, он с облегчением занялся накладыванием дополнительных порций.
— Одно из следствий преступлений, — прокомментировал он, — они возбуждают аппетит. — И он сконцентрировался на почках.
— Но смотрите... — вновь начал было я.
— Сказать вам, что я сделал, — бодро спросил лорд Саймон. — Я обнаружил, где прячется пресловутый Сидни Сьюелл.
— Обнаружили? Где? У Терстонов? Или где-то в другом месте?
— В совершенно обычном справочнике. Там, куда я должен был посмотреть в первую очередь.
— Вы имеете в виду «Лондонский телефонный справочник»? Или «Кто есть кто»?
— Нет-нет. В «Географическом справочнике».
— В «Географическом справочнике»? Вы имеете в виду… это — место?
— Вот именно. Это деревня приблизительно в сорока милях отсюда. Я сейчас еду туда. Хотите присоединиться?
— Но… я не понимаю. Если это не человек, а только название деревни, какой смысл туда ехать?
— Не следует задавать слишком много вопросов, — предостерёг лорд Саймон, но с некоторой долей лукавства. — В лучших детективных кругах так не принято. Но я не против рассказать вам эту малость. Я думаю, что наша поездка позволит снять ещё один маленький вопрос, который меня беспокоит. Этот пасынок. Неуловимый тип. Мне хотелось бы перемолвиться с ним словечком.
— И вы думаете...
— Это всё, что я думаю в настоящий момент, — сказал лорд Саймон, зажигая свою первую сигару за этот день.
— Ну я, конечно, хотел бы поехать, если это ускорит следствие.
— Это правильно. А теперь... — он повернулся к куче бумаг рядом с ним, — в Ходгсоне состоится аукцион. Я обязательно должен там быть. Это преступление несколько нарушает планы.
Он нашёл нужный каталог и начал его тщательно изучать. Затем звонком вызвал Баттерфилда.
— Слушайте, Баттерфилд. Сможете съездить в Лондон? Мы бы могли заполучить один-два лота. Ничего особо выдающегося, но здесь-то вам заняться практически нечем. Я написал предельные суммы против некоторых книг, которые я не прочь, чтобы вы приобрели. Вот они. Есть оригинальная рукопись Чосера «Птичий парламент». Его бы неплохо купить. О, и ещё так называемая «Библия Фауста» — ранний выпуск без даты, — которая, как предполагают, соответствует приблизительно 1450 году. Интересную историю имеет эта книга, Таунсенд. Именно она породила целый набор всяческих легенд о докторе Фаустусе. А на самом деле этот бедный старик был всего лишь довольно заурядным продавцом книг. Он напечатал свои Библии, переправил их в Париж, где никто ещё не слышал о печатном станке, и продал их как рукописные Библии по шестнадцать крон за штуку. Это вызвало забастовку среди переписчиков Библии, которые не могли брать за копирование меньше, чем по триста крон, бедняги. И они подумали, что этот доктор Фауст был в союзе с дьяволом, потому что он мог производить такие количества и по такой цене. Красное заглавие, как они считали, было сделано его кровью. В результате они обыскали его комнаты и захватили весь запас. Чертовски неудобно, правда? И всё потому что он торговал книгами, как рукописями. Так или иначе, вот копия этой чёртовой вещицы, Баттерфилд, которую мы можем заполучить. А вот и Biblia Sacra Latino Vulgata. Кроме того, я вижу здесь «Английские летописи» Кекстона [63]издания 1480 года. Не возражал бы и против них. У них есть ещё Шекспир, первое фолио [64]. М-м, отличный экземпляр, тринадцать и одна восьмая дюйма на восемь с половиной, — можете и её захватить. В целом, выбор не ахти какой большой по сравнению с некоторыми другими аукционами, где мне приходилось бывать. Однако полагаю, вам всё-таки стоит съездить, Баттерфилд.
62
Муслин — тонкая шелковая или хлопчатобумажная ткань, популярный материал для легких штор и летних платьев.
63
Уильям Кекстон — английский первопечатник (вторая половина XV века), основал в Лондоне первую типографию.
64
Первое фолио — традиционное название первого собрания шекспировских пьес (издание Джона Хеминга и Генри Кондела, 1623 год).