Терстон говорил очень медленно и задумчиво. Казалось, что его самого нервировало такое подробное описание, но он решил идти до конца. Однако легко было заметить, как он страдал.
— Они были женаты в течение десяти лет, — продолжал он, — и, я думаю, были довольно счастливы вместе. Мэри, конечно, никогда не понимала ошибок своего первого мужа. Или также второго мужа, если уж на то пошло. Она была не той женщиной, которая стремится искать недостатки в любом человеке.
В течение первых лет их брака Мэри потеряла обоих своих родителей, и одним из немногих действительно заботливых поступков, совершённых для неё мужем, был переезд из района её отчего дома в дом приблизительно в миле отсюда. В первый раз я встретился с ними, когда навещал его во время инфлюэнцы, довольно скоро после того, как они переехали. Затем началась война, и пасынок Мэри вернулся домой, чтобы поступить на военную службу, и даже сумел отличиться. Но даже когда он был в отпуске, его не приглашали в дом отца. Иногда муж Мэри ездил в город, чтобы встретиться с ним, и отзывался о нём в этот период довольно доброжелательно. Но она никогда не встречала его.
После войны этот сын, как и очень многие сыновья, которые воевали, снова стал проблемой. Несколько лет после войны он жил за границей на частном пособии, что едва ли служит правильным средством воспитания хорошего гражданина. Он не был плохим мальчиком, но он был трудным. У него были нормальные недостатки, немного выставляемые напоказ, и я не думаю, что он когда-нибудь проявлял искреннюю привязанность к отцу. Он устраивался на различные работы, но неудачно, и уезжал в разные места. Но, время от времени, он вновь оказывался в Лондоне. Довольно обычное дело, полагаю.
Вскоре после того, как его отец послал его с некоторой окончательной решимостью в Канаду, старик составил завещание, и в сложившейся ситуации я полагаю, что это было достаточно справедливо, хотя и не очень щедро по отношению к сыну. Небольшое пособие для молодого человека должно было продолжать выплачиваться, а остальная часть состояния должна была обеспечить пожизненный доход для Мэри, а если она умрёт раньше сына, то всё должно было достаться ему. Фактически, я не думаю, что Мэри была намного старше своего пасынка, но она никогда не казалась её мужу молодой женщиной, потому что на его эгоцентричный взгляд она была его женой и, стало быть, должна была рассматриваться как его ровесница. Поэтому с его точки зрения это не было такой уж большой несправедливостью, как может показаться вам. В завещании он выражал надежду, что если его сын наследует деньги, он к тому времени научится их ценить.
Он снова сделал паузу: «Вы поймёте, что мне не очень-то хочется проходить сейчас через всё это. Но я хочу по возможности облегчить вашу работу. Имеет ли это какое-нибудь значение для расследования или нет, но вы могли бы почувствовать необходимость разузнать об этом самостоятельно и потратить время понапрасну. Но я уже почти закончил. Я посещал первого мужа моей жены во время его последней болезни. В это время судьба бросила нас друг к другу. И те из вас, кто её знал, не будут удивлены что в течение года после того, как она стала вдовой, мы поженились».
Уильямс что-то пробормотал, а доктор Терстон неловко опустился на стул. «А теперь я должен затронуть нечто ещё более интимное, — сказал он. — У моей жены был доход почти в две тысячи фунтов в год. Мой собственный доход, кроме практики, которую я тогда имел, был значительно, весьма значительно меньше. Я не вхожу во все эти осложнения, которые имеют место, когда бедный мужчина женится на богатой женщине. Но есть некоторые моменты, которые мне хочется пояснить. Прежде всего, сам я был заинтересованной стороной в завещании моего дяди, после которого я, как тогда ожидал, должен был вскорости получить сумму, значительно превышающую состояние моей жены. Эта сумма фактически досталась мне приблизительно шесть месяцев назад. Отсрочка была связана с некоторыми юридическими тонкостями. Во-вторых, вам будет полезно узнать, как были устроены наши личные финансы. Моя жена сохраняла абсолютно весь свой доход в собственных руках, но по её желанию она несла все расходы по содержанию этого дома. Мои собственные личные расходы были небольшими, и мой маленький доход вполне их покрывал. Однако после того, как я унаследовал сумму, о которой я уже упоминал, я не позволил жене тратить её деньги на что-нибудь, кроме её личных нужд. Остальные детали, например про её собственное завещание, можно узнать у мистера Уильямса».
Следователи подняли головы. Первым заговорил месье Пико. «И что пасынок?» — спросил он.
— Больше не появлялся. Одно время моя жена очень беспокоилась о нём. Она чувствовала, что забрала то, что по справедливости принадлежало ему. Она даже дошла до того, чтобы дать объявление в газеты, но без результата. Можете вообразить, с какой тщательностью она занималась подобными делами. Она была очень щедрой женщиной.
Лорд Плимсолл заговорил явно через силу: «Вы не будете возражать, доктор, если мы зададим вам один или два вопроса?»
— Ни в коем случае.
— Каково было имя первого мужа миссис Терстон?
— Берроуз.
— А название деревни, где она выросла?
— Уотеркомб, около Челтнема.
— И ни у кого нет никаких идей о том, что стало с этим молодым человеком?
— У меня безусловно нет.
— В разговор вклинился месье Пико. «Так, что, héilas,[20] — произнёс он, — тот уже мог умереть?»
— Возможно, — согласился доктор Терстон.
— Или же, с другой стороны, он может находиться в этом доме, — предположил лорд Саймон.
Доктор Терстон очень слабо улыбнулся. «Не думаю, что это вероятно. Видите ли, я знаю здесь всех».
— Да, доктор. Но предположим, — конечно, это только простая гипотеза, — предположим, что этот молодой человек случайно объявился вновь. Сколько времени, например, вы знаете Таунсенда? И он поглядел на меня без какого-либо извиняющегося выражения в глазах.
— Приблизительно три года.
— А Стрикленда?
— Пожалуй, дольше.
— А вы помните, как познакомились со Стриклендом?
— Его встретила моя жена. Полагаю, в городе. У неё было очень много друзей. Она пригласила его сюда, и мне он понравился. Безответственный парень, но очень приятный!
— Теперь Норрис, доктор?
— Ну, он также появился благодаря моей жене. И тем не менее, я знаю, где она встретила его. Это было в Бэгли, приблизительно в шести милях отсюда. Там мнят себя знатоками литературы и, я полагаю, часто приглашают таких ребят, как Норрис.
— Так, теперь шофёр. Как получилось, что он поступил к вам на службу?
— Всеми слугами занималась жена. Она была намного более практичной в таких делах, чем я. — Он сделал паузу. — Но знаете, лорд Саймон, если вы действительно считаете, что пасынок моей жены может быть в доме, притворяясь одним из наших друзей или слуг, должен сказать, что считаю эту идею абсолютно неправдоподобной. Парень исчез несколько лет назад.
Лорд Саймон улыбнулся. «Вы не должны обращать на меня внимания, доктор. Просто я родился любознательным».
Месье Амер Пико беспокойно заёрзал на стуле и нетерпеливо заговорил: «Месье le docteur,[21] — сказал он, — вы ведь извините Пико. Мои слова могут показаться вам тем, что у вас называют дерзостью. Есть вопрос, который непросто задать. И всё же это необходимо. Вы разрешите? Тысяча благодарностей. Дело вот в чём. Не вспомните ли вы, чтобы когда-нибудь ваша несчастная Madame что-то скрыла от вас? О, я не подразумеваю ничего такого, что у вас называют «позорной тайной»? Какая-нибудь мелочь, которую она скрыла, возможно, так же, как люди прячут подарок, намереваясь преподнести его в Рождество, а?»
Доктор Терстон воспринял это спокойно. Он, казалось, оценил изящный подход, который продемонстрировал Пико. В течение почти минуты он молчал, а затем произнёс: «Только однажды. Я действительно помню один такой случай, но это было давным-давно, вскоре после нашей женитьбы. Мне про него напомнил ваш пример с рождественскими подарками, потому что это было как раз перед Рождеством, и я объяснил себе всё именно таким образом. Я думал, что это был небольшой бесхитростный секрет, который она обожала устраивать с подарками для меня. Но когда Рождество наступило, я не смог связать тот случай на с каким подарком. В то время я не придал этому никакого значения».