Тем временем Стрикленд, как полагал Феллоус, должен был рано уйти спать, войти в комнату миссис Терстон в своём пугающем маскировочном одеянии и ждать, когда она войдёт, заткнуть ей рот рукой, чтобы предотвратить крик, затем завязать рот, вынудить её открыть сейф, взять драгоценности, привязать Мэри Терстон в каком-нибудь месте, откуда не видно окна, вылезти на канат, качнуться на нём к собственному окну, охотно повинуясь закону тяготения, захлопнуть окно, избавиться от маскировки и быть готовым выйти из комнаты и присоединиться к всеобщей суматохе.
Феллоус нашёл эту идею блестящей. Он видел только одно препятствие в лице своего дружка Майлза. Он знал, что в этот день у Майлза был свободный вечер и что этот опытный вор-домушник сразу же окажется под подозрением. Но этого можно было легко избежать: он увиделся с Майлзом днём и велел тому организовать для себя железное алиби на вечер. Таким образом, Феллоус был совершенно счастлив.
И теперь собственный, настоящий план Стрикленда также был прекрасно готов к воплощению. Никакой маскировки просто не нужно. Маскировка способна напугать женщину, и та могла бы закричать раньше времени. Он будет ждать в комнате миссис Терстон в своём собственном, естественном и очаровательном облике, а когда она войдёт, аккуратно перережет ей горло и в полной безопасности качнётся на канате в свою комнату. Он выйдет из неё с прекрасным алиби чуть ли не раньше, чем кто-либо другой сможет достигнуть двери несчастной женщины. Впоследствии, он смог бы несколько просветить Феллоуса о реальном положении дел. К тому времени Феллоус уже увязнет по уши. Да, этот Стрикленд просто очарователен.
ГЛАВА 27
— Как обычно пишут в романах, наступил вечер, — продолжал лорд Саймон легкомысленным тоном, которым он обычно пользовался при описании таких злодеяний, — и это был хороший ветреный вечер, в который не слышно, если кто-то возится с окнами. Вы все собрались в зале для коктейлей. И вдруг происходит неожиданная вещь. Заходит разговор об убийствах и обнаружении убийц. Довольно неудачно для нашего друга, и на какое-то время, полагаю, это вполне могло обезветрить его паруса или даже начать дуть прямо ему в лоб, если вам так больше нравится. Ему был очень не по душе этот разговор. Очень неприятная идея, что рано или поздно всё выйдет наружу. Он уже убедил себя, что придумал очень симпатичный план, но вдруг тот окажется не таким уж умным, как он полагал? Ваша беседа фактически почти спасла жизнь миссис Терстон. Возможно, в голову Стрикленда даже пришла мысль, что кто-то обо всём догадался и деликатно намекает ему, что не стоит этого делать.
Во всяком случае, он всё ещё колеблется и решает предпринять ещё одну попытку достать денег. Если, в конце концов, удалось бы убедить миссис Терстон вытащить его из ямы, в которой он оказался, то, думает он, будет весьма любезно с его стороны пока воздержаться от её убийства. Он идёт в её комнату перед ужином и снова умоляет. Но к тому времени несчастная леди уже рассталась со своими двумястами фунтами, отдав их Столлу, что случилось, по-видимому, когда она удалилась в свою комнату для обычной сиесты. Столл, когда я спросил его, когда он получил деньги, сказал очевидную ложь. Он сказал, что это произошло сразу после ланча в четверг, тогда как мы знаем от кассира, который носит на галстуке некое подобие ужасной брошки, что миссис Терстон получила эту сумму только после трёх часов. Столл выбрал время, когда, как он знал, она была в своей комнате — сразу после ланча в четверг. Но он не знал, что тогда денег при ней не было. Причина его лжи очевидна. Под нажимом он вынужден быть признать, что принял деньги в качестве «подарка», но не собирался признаваться, что он был в её комнате в день убийства. А разве вы поступили бы иначе? Чёрта с два, будь я на его месте. Неприятная вещь, это убийство. Лучше всего держаться от него подальше.
Столл был шантажистом этакого издевательского, запугивающего типа, поскольку сознательно прислонился к туалетному столику леди и взял понюшку табаку, глядя ей прямо в лицо и демонстрируя этим свою независимость. В результате, когда Стрикленд сделал свою вторую попытку получить деньги, он был разочарован. Всё, что могла для него сделать Мэри Терстон, это отдать ему или одолжить свой алмазный кулон, который он смог бы заложить за сумму, достаточную, чтобы переждать тяжёлые времена. Тот факт, что он положил кулон в свой карман, свидетельствует, полагаю, что в тот момент он оставил идею преступления. Ну, в общем, колебания опасны, и впоследствии он сожалел, что взял эту вещь.
Он знал, что Таунсенд видел его выходящим из комнаты миссис Терстон. Но когда позднее он вернулся к своему первоначальному решению, это уже не имело значения. Да ведь, в конце концов, разве он не имеет права поговорить минутку со своей хозяйкой? После одного или двух коктейлей он мог посчитать это несущественным. Он спустился к ужину, и, сказав, что сильно устал, вел себя без обычной экстравагантности, которую можно было бы ожидать от человека, замыслившего убийство. И за некоторое время до того, как миссис Терстон должна была уйти, он встал, пожелал всем спокойной ночи и пошёл в свою комнату.
Тем временем, Феллоус выполнил свою часть плана. Под предлогом обкатки двигателя днём он съездил в деревню и предупредил Майлза. И Майлз изобретательно обеспечил себе алиби, выбрав не кого иного, как деревенского сержанта в качестве партнёра в этой увлекательной игре в дартс, о которой мы уже столь наслышаны, а затем симулировал опьянение да так, чтобы несколько свидетелей помогли ему добраться домой в комнату, которую он делит с ещё одним свидетелем. Таким образом, с ним было всё в порядке.
Но когда Феллоус во время ужина вошёл в гимнастический зал, он был озадачен одним пустячком. Достаточно ли будет длины одного каната? Признаюсь, что был весьма озадачен, узнав, что имелись два каната, пока не понял, что и Феллоуса очень волновал указанный вопрос. Оценив их длину, когда они висели в гимнастическом зале, он решил, что она маловата, и взял оба. Он оставил открытым запор на парадной двери и подсматривал через небольшое окно около неё, пока не увидел, что Столл вошёл в столовую с подносом еды, после чего дворецкому явно должно было потребоваться время на сервировку. Затем Феллоус благополучно пронёс канаты через холл. Помните, Таунсенд, я спрашивал вас о том небольшом окне в холле, и Столл сказал, что шторы редко бывают задёрнуты.
Он пронёс канаты в свою спальню и прикрепил конец одного из них. Не могу сказать в точности, к чему именно. В таких деталях и он, и Стрикленд, кажется, разбирались очень неплохо. Возможно, это была балка. Если так, он проложил что-то мягкое. Никаких отметок. А когда он опустил канат, то увидел, что длины вполне достаточно и пошёл вниз в комнату миссис Терстон. Здесь он огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно зацепить конец каната, и нашёл в платяном шкафу несколько старых зонтиков. Он привязал один к другому, высунулся из окна и подцепил канат. Затем он завёл его конец в комнату, опустил раму окна, чтобы прижать его, и теперь комната была готова к приходу Стрикленда. При этом не было оставлено никакой метки или царапины в месте, где закреплён конец каната. Да, в таких деталях они были мастера, эти двое.
Затем встал вопрос об электрической лампочке. Феллоус внезапно подумал, что Стрикленд не дал ему никаких советов, как от неё избавиться. Должен ли он унести её с собой? Или оставить в комнате? Не могло ли её исчезновение свидетельствовать об участии кого-то из домашних? В принципе, он сделал самую мудрую вещь. Он рассуждал, что если бы вор прибыл снаружи и по каким-то причинам решил вывернуть лампочку, то почти наверняка выбросил бы её из окна, и именно это Феллоус и сделал, заботясь только о том, чтобы забросить её подальше на лужайку, где её падение или хлопок не услышат те, кто находится на первом этаже.
Затем он покинул комнату. Он полагал, что подготовил всё для обычного трусливого грабежа. Фактически же он поставил капкан для весьма мерзкого убийства. Он был осторожен, и всё время носил перчатки. Возможно это была рекомендация Стрикленда, а возможно, он научился действовать так, совершая кражи со взломом. Во всяком случае, он не оставил отпечатков пальцев, поскольку в таких деталях, эти двое, как я утверждаю, были большими хитрецами.