– Да. Оуэнс все еще при тебе?
Оуэнс был дядиным помощником. Этот старикан еще Резерфорду помогал расщеплять атом. Они с Майкрофтом вместе учились в школе.
– Маленькая неприятность, Четверг. Мы разрабатывали машину, которая из яичного белка и сахара под воздействием тепла синтезировала бы метанол. Всплеск энергии вызвал взрыв. Оуэнса пришкварило. Когда мы его выскребли оттуда, бедняга уже помер. Теперь мне помогает Полли.
Мы дошли до мастерской. Дверь не распахивалась только потому, что снаружи ее подпирало бревно с вонзенным в него топором. Майкрофт поискал выключатель и зажег неоновые трубки, наполнив мастерскую резким флуоресцентным светом. По части бардака и старого хлама лаборатория выглядела точь-в-точь так же, как во время моего последнего визита, зато появились новые хитрые изобретения. Из многочисленных писем матери я знала, что Майкрофт изобрел способ рассылки пиццы по факсу и карандаш с встроенным орфографическим словарем. Над чем он сейчас работал, я понятия не имела.
– А уничтожитель памяти работает, дядя?
– Что?
– Уничтожитель памяти. Ты как раз испытывал его, когда я приезжала в последний раз.
– Не понимаю, про что ты говоришь, деточка. А как тебе вот это?
В центре мастерской стоял огромный белый «роллс-ройс». Я подошла к машине, а Майкрофт тихонько постучал по неоновой трубке, чтобы та перестала мигать.
– Новая машина, дядя?
– Нет-нет, – торопливо ответил Майкрофт. – Я не вожу. Просто мой приятель, ее хозяин, все плакался, как дорого содержать две машины, черную для похорон и белую для свадеб, поэтому я сделал вот что.
Он протянул руку и повернул большой тумблер на приборной доске. Послышалось низкое гудение. Машина начала темнеть. Из белой она превратилась в светло-серую, потом в темно-серую и наконец в черную.
– Впечатляет, дядя.
– Правда? Это жидкокристаллическая технология. Но я сделал еще шаг вперед. Смотри.
Он повернул тумблер еще на несколько делений вправо, и машина стала синей, потом розово-лиловой и наконец зеленой в желтую крапинку.
– Однотонные машины – это старо! Теперь подожди. Если я поверну пигментатор вот так, машина… да-да, посмотри!
Я с нарастающим изумлением смотрела, как машина исчезает у меня на глазах: жидкокристаллическое покрытие подстраивалось под серые и коричневые тона мастерской Майкрофта. Через несколько секунд машина полностью слилась с фоном. Я подумала, как весело можно развлекаться с инспекторами дорожного движения.
– Я назвал ее «Хамелеобиль», – объявил дядя. – Забавно, правда?
– Очень.
Протянув руку, я потрогала теплую поверхность замаскировавшегося «роллс-ройса». Решила спросить Майкрофта, не может ли он поставить камуфлирующее устройство на мой «спидстер», но опоздала: воодушевленный моим интересом, он рысью перебежал к огромному бюро с выдвижной крышкой и возбужденно замахал мне обеими руками.
– Это переводящая копирка! – взволнованно объяснял он, демонстрируя несколько стопок яркой металлической фольги. – Я назвал ее «розетти-копирка». Позволь мне показать. Начинаем с чистого листа бумаги. Затем кладем испанскую копирку, еще лист бумаги – ее нужно класть правильной стороной! – затем польскую копирку, еще бумагу, немецкую копирку, еще лист бумаги и наконец французскую и еще лист бумаги… смотри!
Он выровнял всю пачку, положил на стол. Я пододвинула стул.
– Напиши что-нибудь на верхнем листе. Все, что угодно.
– Что угодно?
Майкрофт кивнул, и я написала «Ты не видел моего додо»?
– И что?
Майкрофт с торжествующим видом посмотрел на меня.
– Сама посмотри, девочка.
Я сняла первую копирку. На втором листе моей собственной рукой было написано по-испански «На visto mi dodo?»
– Но это же замечательно!
– Спасибо – ответил дядя. – А теперь посмотри следующий лист.
Я посмотрела. Под польской копиркой обнаружилась надпись «Gdzie jest moje dodo?»
– Я работаю над иероглифами и демотическими надписями, – объяснял Майкрофт, пока я снимала немецкую копирку, чтобы увидеть «Haben Sie mem dodo gesehen?» – Версия кодекса майя посложнее, а с эсперанто вообще ничего не выходит. Не понимаю почему.
– Это найдет кучу применений! – воскликнула я, открывая последний лист, и с некоторым разочарованием прочла: «Mon aardvark na pas de nez». – Минуточку дядя «У моего аардварка нет носа»?
Майкрофт заглянул мне через плечо и хмыкнул.
– Ты нажимала недостаточно сильно. Ты же из полиции, да?
– На самом деле из ТИПА-Сети.
– Тогда тебя заинтересует вот это, – сказал он, волоча меня мимо множества дивных предметов, о назначении которых я могла только догадываться. – В среду я показывал эту машину полицейской комиссии по техническим новинкам.
Он остановился возле устройства из которого торчала огромная воронка вроде граммофонной. Откашлялся.
– Я назвал его «Олфактограф». Он очень прост. Поскольку любая собака скажет тебе, что запах каждого человека, как и отпечатки пальцев, уникален, отсюда следует, что машина, способная распознавать индивидуальный запах преступника, может послужить средством опознания когда другие методы не дают результата. Даже если преступник носит маску и перчатки, запах спрятать он не может.
Дядя показал на воронку.
– Запах всасывается туда и разделяется на индивидуальные части олфактоскопом моего изобретения. Прибор анализирует компоненты и выдает вонеотпечаток каждого преступника. Он может различать десять запахов в одном помещении и выделять самый новый или самый старый. Он может учуять подгорелый тост через шесть месяцев после того, как тот подгорел, и различает тридцать сортов сигар.
– Может оказаться полезным, – сказала я с некоторым сомнением. – А это что?
Заинтересовавший меня предмет больше всего напоминал фетровую шляпу, сделанную из бронзы и украшенную проводами и лампочками.
– А да, – сказал дядя, – вот это думаю тебе понравится.
Он надел бронзовую шляпу мне на голову и повернул большой рубильник. Послышалось гудение.
– Что-то должно случиться? – спросила я.
– Закрой глаза и глубоко вздохни. Попытайся очистить разум от всех мыслей.
Я закрыла глаза и стала терпеливо ждать.
– Ну, работает? – сказал Майкрофт.
– Нет, – ответила я.
И тут мимо меня проплыла колюшка.
– Стоп! – воскликнула я. – Рыба! Прямо передо мной. Ой, еще одна!
Передо мной плавали рыбки. Вскоре я любовалась на целый косяк ярких разноцветных рыбок, сновавших перед моими закрытыми глазами. Они плыли по прямой примерно пять секунд, затем скачком возвращались к начальной точке и возобновляли движение.
– Замечательно!
– Расслабься, или они исчезнут, – успокаивающим голосом сказал Майкрофт. – Попробуй вот это.
Картинка на миг смазалась и сменилась изображением иссиня-черного звездного неба – я словно летела сквозь космос.
– Или вот это. Ну как? – спросил Майкрофт, заменив космос парадом летающих тостеров.
Я открыла глаза, и изображение исчезло. Майкрофт нетерпеливо смотрел на меня.
– Неплохо? – спросил он.
Я кивнула.
– Я назвал его глазным скринсейвером. Очень полезен при утомительной работе, вместо того чтобы пялиться в окно, можешь превратить окружающее в любое приятное изображение по своему выбору. Как только звонит телефон или заходит твой шеф, ты сразу же возвращаешься в реальный мир.
Я вернула ему шляпу.
– Надо продавать твой скринсейвер в «Смеющемся бургере». Когда ты собираешься выдвинуть его на рынок?
– Он еще не готов, есть несколько проблем, которые я не успел решить.
– Например? – подозрительно спросила я.
– Закрой глаза – и увидишь.
Я подчинилась. Передо мной проплыла рыба. Я моргнула, закрыла глаза снова – и увидела тостер. Да, доработка все-таки требовалась.
– Не беспокойся, – сказал он. – Через несколько часов пропадут.
– Олфактоскоп мне понравился больше.