– Это наша база творчества, – пояснил Каз, – единственное здание, которое добавили к первоначальному проекту школы. Оно еще не закончено, сейчас его достраивают.
Земля с одной стороны здания была перекопана, и все строение выглядело как новое. Стиви не могла не заметить, что база подходит вплотную к саду, обнесенному стеной, – тому самому саду с озером, где и произошла передача выкупа.
Калитка в сад была открыта – несколько человек в строительных касках прошли внутрь. Стиви вытянула шею, пытаясь рассмотреть, что там, за стеной, но экскурсия двигалась дальше. У нее еще будет время. Она попадет внутрь.
– База творчества предназначена не только для творчества, – рассказывал Каз, заводя группу внутрь. – Здесь проходят самые разные мероприятия: йога, танцы, собрания, некоторые занятия.
Каз необычайно оживился, рассказывая о базе, ее экологичности, бамбуковых полах и биотуалетах. Стиви вся издергалась в ожидании конца экскурсии – ей казалось, что эта лекция о способах очистки канализационных сетей длится уже час. Наконец они вышли из здания и направились к Гранд-Хаусу.
Когда Стиви вошла внутрь, у нее перехватило дыхание. Они стояли в огромном фойе, с балконами, смотрящими вниз с верхних этажей. Прямо перед входом начиналась главная лестница, ведущая на второй этаж; там она делала изящный поворот и уходила на третий. Стену лестничной площадки украшало величественное полотно, автором которого был известный художник и друг семьи Леонард Холмс Нейр. Это был портрет четы Эллингэм, написанный в каком-то сюрреалистическом стиле. На заднем плане темнело ночное озеро, то самое, где находилась обсерватория. Айрис и Альберт, словно мифические персонажи, блуждающие под луной, были изображены в голубых и желтоватых тонах. Темные волосы Айрис развевались на ветру и путались в ветках деревьев. Лицо Альберта было обращено к луне, висящей над обсерваторией и заливающей пейзаж молочным светом. Альберт и Айрис смотрели в разные стороны, лица напряжены, взгляды насторожены, губы сжаты.
Стиви видела в Интернете множество фотографий этого полотна, но все они не производили такого впечатления, как оригинал. Он приковывал ее взгляд, поглощал внимание. Непонятная тревога поднималась в ее душе, словно что-то таилось в этом портрете, что-то неотступно следовало за тенями на заднем фоне, пряталось за куполом. Картина была написана за два года до похищения; странным, непостижимым образом она предрекла судьбу семьи и роль обсерватории в этой истории.
– Ребята, знакомьтесь, это Ларри, – указал Каз на немолодого мужчину в униформе, сидящего за большим столом рядом со входом.
– Охранник Ларри. – Мужчина встал и провел рукой по короткому ежику седоватых волос. – Так меня здесь называют. Я руковожу службой охраны «Эллингэма» и уже знаю, как кого зовут. Я знал ваши имена еще до того, как вы приехали.
– Ларри вообще всех знает! – встрял Каз.
Глава охраны хмуро покосился на него.
– К нам сюда нельзя просто так взять и прийти, но если мы вам понадобимся, нажмите синюю тревожную кнопку, которую вы наверняка видели в каждом здании, а также на некоторых фонарях на улице. Правила у нас не очень строгие, но вы обязаны их соблюдать. Если вы нарушите какие-либо из них, я узна`ю. Я живу в гостевом доме, так что всегда здесь. Если где-то висит табличка «Не входить», она означает одно: не входить. Это не значит, что можно войти, потому что вы с кем-то поспорили или слышали, что другие туда входили. Некоторые архитектурные особенности строений еще не до конца исследованы. Вы попадете внутрь, но не сможете выйти наружу. У нас были случаи, когда люди застревали по несколько дней, голодали и чуть не сходили с ума, прежде чем их обнаруживали. Теперь вы предупреждены.
– Что это значит: «некоторые особенности не исследованы»? – тихо спросила Джанелль, когда Каз повел их в одну из комнат.
– Имеются в виду туннели, – сказала Стиви, – и потайные ходы.
Справа от входа, напротив стола Ларри, располагалась гостиная, стены которой были украшены дорогими панно с изображением виноградных плетей и чайных роз. Изящ-
ную лепнину вокруг покрывал слой серебра. Диваны и кресла, обитые лиловым шелком, стояли на роскошном узорчатом ковре. Эллингэмы воссоздали в своей гостиной французскую обстановку XVIII века: старинная мебель из Лиона, ковры, портьеры, картины – все это было упаковано, погружено на корабль и доставлено в Америку, чтобы обрести здесь новую жизнь.
Двойные стеклянные двери с причудливыми вставками в технике Тиффани вели в следующее помещение. Они были чуть приоткрыты; Каз распахнул их, и группа вошла в огромную комнату с потолками в два яруса – бальный зал. Пол был покрыт черно-белыми мраморными плитами, огромные зеркала в изысканных серебряных рамах сверкали на стенах, чередуясь с красочными панно, изображающими маскарад. Бархатные розовые портьеры, ниспадающие тяжелыми волнами, напоминали театральный занавес. Потолок цвета раннего вечернего неба украшали представители зодиакального круга и их созвездия. В 30-е годы в этом зале танцевало почти все высшее общество Америки.