М. Протусевич, И. Саблин
ДЕЛО ЭРБЕ И К°
I. Шифр двойного обозначения
— Тов. Костин, — обратился шифровальщик к следователю, задумчиво барабанившему пальцами по оконному стеклу, — приходится сознаться в полном бессилии.
Он встал, потянулся, подошел к Костину и посмотрел в окно. Начиналась весна. Солнечные лучи слепили глаза.
— К каким все же выводам вы пришли?
— Выводы почти все отрицательные.
Костин поморщился:
— Что-ж. В нашем деле и отрицательные выводы часто играют положительную роль. Формулируйте их.
Тонкие пальцы шифровальщика скользнули по морщинам откинутого лба, как-бы массируя набегающие мысли. Пятнадцать лет тюрем и ссылок сделали из него опытного разгадчика шифров, но теперь весь его многообразный опыт разбивался о маленький клочок бумажки, который имел следующий вид:
После небольшой паузы, шифровальщик сказал:
— Во-первых: боковая надпись «Т. П.» может означать название шифра, во-вторых: буква «ц» в четвертей строчке дает основание предполагать, что шифр составлен не в обычном порядке. Вам, тов. Костин, вероятно, известно, что даже при максимальном сокращении алфавита, буква «ц» в шифре остается. К тому же выпадающие из шифра буквы, обыкновенно, заменяются другими. В-третьих: слова не отделены друг от друга и путь извлечения часто повторяющихся букв ни к чему не приводит. Все это наводит меня на мысль, что мы здесь имеем дело с фиктивной записью. К сожалению, я не знаком с делом, в котором я мог бы найти подтверждение своей гипотезы.
— Ну-с, а если бы у вас была уверенность, что шифр здесь налицо…
— Тогда… тогда остается еще один вывод… И последний…
— А имение?
— Что составители шифра пользовались методом, впервые применением итальянскими карбонариями. Вы знакомы с ним?
— Нет, а в чем он заключается?
— О, эти ребята были мастерами своего дела. Они пользовались цитатами из священного писания. Строки разбивались на буквы и получался шифр двойного обозначения.
Костин улыбнулся.
— Никогда не думал, что священное писание найдет себе толковое применение.
— В нашей записке, — продолжал шифровальщик, — судя по римским цифрам, мы имеем четыре строки, а в каждой из них, приблизительно, по 30 букв…
— Не наводит ли вас на размышление количество строк, — перебил Костин, — не дает ли это основание думать, что ключей к шифру могут быть стихи?
— Что-ж, это весьма вероятно. Священным писанием вряд ли сейчас пользуются, а вот стихи… Стихи, пожалуй удобны для запоминания.
— Да, но это предположение ничуть не облегчает нашей задачи. Стихов, к сожалению, тысячи.
Костин усмехнулся и распахнул окно. Комната наполнилась шумом весенних разноголосиц.
— Глядите-ка, что за погода. Вы, Николаев, кажется, в душе немного поэт. Проветритесь от шифров, пококетничайте с солнцем, а вечерком заходите. Дела, дружище, не так уж безнадежны, как вам кажется. Впрочем, и я поддаюсь влиянию весны, а весной так верится…
Николаев вышел. Оставшись один, Костин оживился.
— Стихи, стихи… Это ясно. Тридцать букв в каждой строке. Этот Николаев, кажется, не так глуп, как я думал. Да, конечно, это стихи. А если стихи, то уж, конечно, Лермонтова.
Костин быстро подошел к столику, где находились вещественные доказательства по делу Эрбе. На столике лежали четыре машинки, начиненные порохом и пироксилином и книжка в кожаном переплете с золотым тиснением «Полнее собрание сочинений М. Ю. Лермонтова, Том I». Костин взял книгу и внимательно стал ее просматривать. Уже через час книга была просмотрена.
— Что за чорт! Не может быть, чтоб я ошибся. Неужели Николаев прав?
Он снова углубился в шифр. Вдруг ударил себя по лбу: «Т. П.» — название шифра. Открыл оглавление. Ключ найден. — «Три пальмы». Через полчаса перед ним лежала расшифрованная записка:
Рождение Марии 14— I. Позаботьтесь о здоровьи больных. Рецептура выслана 15. Катя в Батуме на поправке. Найдите подходящего, человека для сообщений.
Шифр, конечно, был раскрыт, но, судя по результатам, он был двойным, а этого Костин ожидал меньше всего. Перед ним возникла логическая часть задачи.
— Будем сперва извлекать конкретные данные, — подумал он. В глаза ярко била фраза: «Катя в Батуме на поправке». Это сразу подтвердило предположение следователя, что нити дела тянутся из-за рубежа. Костин стал сличать данные, полученные следствием, с результатами расшифрованной записки.
Эрбе был арестован на Столешниковом 2/5. Комната имела нежилой вид. По всем имеющимся данным, Эрбе только недавно прибыл в Москву и работы своей, по-видимому, не успел обнаружить. В комнате были найдены машинки и книга Лермонтова. Роль последней выяснена. Над назначением же машинок долго думать не приходилось. Ясно, что Эрбе предполагал организовать в Москве покушение. Бидоны, начиненные пироксилином, имели своеобразную форму. Костин выяснил еще в начале следствия, что они были изготовлены на юге. Уже тогда запахло Черным морем. У Эрбе был найден злополучный шифр — выплыли Батум и Катя. Что такое Батум — для Костина было, понятно, но кто такая Катя? Над этим стоило подумать. Эрбе во время обыска удалось отравиться. Значит, все остальные данные должны быть найдены в записке и в Батуме. Костин продолжал извлекать данные из записки: