- Один вы не справитесь.
- Почему? Деньги у меня есть. Пусть забирают, лишь бы вернули мне Холли.
- У вас есть двести тысяч наличными?
- Даже больше. Я перевел их в местное отделение Американского банка, потому что думал купить тут участок. И могу получить их утром, как только банк откроется.
- Когда и где вы должны отдать деньги?
- Он сказал, чтобы я ждал дальнейших инструкций.
- Вы узнали голос?
- Нет.
- Значит, это был не Ларри Гейнс?
- Нет, не Гейнс. А и будь он, какая разница? Она у них. Я готов её выкупить.
- Возможно, все не так просто. Мне очень неприятно говорить это, полковник, но что, если вас дурачат? Какой-нибудь мелкий мошенник узнал, что ваша жена пропала, и пытается нагреть руки.
- Об этом я не подумал. - На его лицо легла черная тень сомнения, но он тут же её прогнал. - Исключено. Но если и нет, то меня такой риск не остановит.
Он все еще прижимал к груди фотографию. Протер рукавом стекло, а потом повернул к свету, благоговейно её созерцая. На снимке была блондинка лет двадцати пяти.
Фергюсон бережно поставил фотографию на место, словно икону, точное положение которой на рояле могло решить судьбу его жены. Я посмотрел внимательнее и вспомнил, что видел это лицо на киноафишах и в газетах.
Стандартно безупречное в канонах киноремесла, оно в то же время сохраняло индивидуальность. Это лицо знавало разные беды и улыбалось им. Улыбка казалась чуть-чуть слишком дерзкой для душевного спокойствия, глаза - чуть-чуть слишком знающими. Холли Мэй могла увлекать, но жизнь с ней не обещала быть легкой.
- Хорошая фотография, - сказал Падилья у меня за плечом. - Вы её когда-нибудь видели?
- Не во плоти.
- Черт! Хорошо, если она жива и здорова. Так я и думал, что с ней что-то случилось, я же говорил вам. Но даже в голову не пришло, что её увезли насильно.
Фергюсон встал между нами и фотографией. Может быть, он ревновал к нашим взглядам. Почему его грызла ревность к Гейнсу, я мог понять. Он был почти вдвое старше своей жены и внешностью никак ей не пара. Странный брак, каким бы богатым ни был - или ни считался - полковник.
- Я хочу, чтобы вы оба держали язык за зубами. Это абсолютно необходимо. Если дойдет до полиции, её жизнь окажется в опасности.
- Сволочи, - проворчал Падилья. - Они так и сказали?
- Да. Он сказал, что у них есть возможность следить за любыми действиями полиции. Если я обращусь к властям, они убьют мою жену.
- Но это не слишком надежный способ спасти ее, полковник, - сказал я. - У вас был тяжелый день, и вы несколько утратили ясность мысли. В подобной ситуации вам необходима вся помощь, какой вы только можете заручиться. Доверьтесь местной полиции. Уиллс, начальник уголовного отдела, мой хороший знакомый. Он мог бы связать вас с ФБР…
- Об этом речи быть не может! - перебил меня Фергюсон. - Дайте мне честное слово, что не сообщите в полицию и вообще никому!
- А все-таки вы бы его послушали, - вмешался Падилья. - Он верно сказал, вы порядком нагрузились. Ну и совет-другой вам не помешает.
- Я знаю, что мне делать. И сотня советов фактов не изменит. Я должен сдержать обещание и сделать то, чего они требуют.
- Ну, будем надеяться, Фергюсон, что и они свое сдержат. По-моему, вы совершаете большую ошибку. Но она - ваша жена.
- Вот и не забывайте этого. Вы оба. Не сообщайте в полицию и не ставьте жизнь Холли под угрозу. Ведь у преступников, видимо, есть там сообщник…
- В этом я сомневаюсь.
- Я кое-что знаю про американскую полицию. Вот в КККП я за помощью обратился бы с радостью.
При других обстоятельствах его наивность была бы забавна. Я попытался в последний раз:
- Послушайте меня, Фергюсон! Обсудите это дело с кем-нибудь. Есть у вас адвокат, которому вы доверяете?
- В Калгари есть. Если вы воображаете, будто я вас найму слушать ваши советы, так я не желаю и не намерен…
- Я вовсе не хочу, чтобы вы меня наняли.
- Вот и хорошо, потому что я вас, американских законников, знаю. Имел дело с вашим племенем, когда Холли попробовала порвать со своей поганой студией… - Он умолк и смерил меня хитрым взглядом. - Ну, конечно, если небольшой аванс заткнет вам рот, то пару сотен можете получить.
- Оставьте их себе.
Он угрюмо улыбнулся, словно в атмосфере взаимной злости ему легче дышалось.
- Значит, мы пришли к согласию. Могу я рассчитывать, что вы не злоупотребите доверием, которое я вам оказал?
- Естественно! - Секундой позже я понял, что меня умело провели и поставили в двусмысленное положение.
- А ты, Падилья?
- Можете на меня положиться, полковник.
8
- Сердце у старика твердое, - сказал Падилья в машине.