- Я вообще есть неспособна, - произнесла она холодно. - Но не беспокойся. Я поужинала. Ждала чуть ли не до половины десятого.
А потом не выдержала и поела одна. Пока ты там шлялся.
- Шлялся не совсем то слово.
- Найди лучше.
- Старался и надрывался. Гонялся за лишним долларом. Создавал себе блестящую репутацию.
- Пожалуйста, не пытайся острить. Смешон ты не больше костыля.
Это меня задело, и я ответил, что при столь блистательных уподоблениях её остроумия с лихвой хватит на нас обоих. Костыль! Не разрешит ли она мне процитировать это друзьям?
Глаза у нее стали блестящими и матовыми, как циферблат фарфоровых часов на стене.
- Может быть, я не могу соперничать с киноактрисами. Я отяжелела, растолстела, стала физически отталкивающей. Неудивительно, что ты где-то шлялся, а меня бросил в беде.
- Ты не толстая и не отталкивающая. А я не шлялся. В жизни не был знаком ни с единой киноактрисой. И в беде тебя не бросал.
- А что же, по-твоему, беда? Ты ведь даже не позвонил!
- Знаю. Я несколько раз пытался, но все время что-то мешало.
- Что?
- Ну, там, люди и еще всякое, - ответил я неопределенно.
- Какие люди? С кем ты был?
- Погоди минутку, Салли. Мы ведь таких вопросов не задаем. Помнишь?
- Я всегда тебе говорю, где я была, и с кем и вообще все.
- Если бы я тебе говорил все, то был бы паршивым адвокатом.
- Тебе не удастся всякий раз прикрываться своей профессией.
- Прикрываться?
- Вместо того чтобы прямо признать, что муж ты никакой, - сказала она назидательно. - Когда мужчина старательно избегает возвращаться домой, нетрудно понять, что это означает. Внутренне ты не женат ты вечный холостяк. Ты не хочешь брать на себя ответственность за жену и семью. Неудивительно, что ты зафиксировался на своих клиентах. Необременительные отношения, деятельность, которая льстит твоему «эго», не накладывая никаких обязательств на твое внутреннее «я».
- О-го-го? - сказал я. - Что ты читала?
- Я вполне способна сама проанализировать свой брак и прийти к неизбежным выводам. Этот брак висит на волоске, Билл.
- Ты серьезно?
- В жизни не была серьезней. Знаешь, что ты такое, Билл Гуннарсон? Ты всего-навсего профессия, которая ходит, как человек. Когда я попыталась рассказать тебе по телефону, как доктор Тренч сказал, что я в прекрасной форме, ты все мимо ушей пропустил. Тебе даже Билл Гуннарсон-младший ничуточки не дорог.
- Он мне очень дорог.
- Может быть, ты так думаешь, но ты ошибаешься. Тратишь дни и недели напролет, спасая преступников от тюрьмы, где им самое место. Но когда я тебе говорю, что Биллу Гуннарсону-младшему нужна своя комната, ты отделываешься от меня пустыми обещаниями.
- Не пустыми! Я сказал, что мы подыщем дом побольше, и подыщем!
- Когда? Когда ты позаботишься о всех убийцах и всех грабителях? Когда Билл Гуннарсон-младший будет стариком с длинной седой бородой?
- Черт побери, Салли! Он же еще даже не родился.
- Как ты смеешь посылать меня к черту!
Она оглядела свою кухню, точно прощаясь с ней навсегда. Её взгляд скользнул по моим волосам, стальным гребнем расчесав их. Она величественно повернулась и вышла. Стукнувшись бедром о косяк.
Я не знал, смеяться мне или плакать. Торопливо доел ужин, однако тщательно его разжевывая. Прекрасный предлог, чтобы поскрипеть зубами.
Десять минут спустя, приняв горячий душ, но без холодного, я забрался в кровать. Салли лежала лицом к стене. Я подсунул руку под мягкую складку у нее на талии. Она притворилась мертвой.
Я продвинул руку подальше. Кожа у нее была нежная, как сливки.
- Прости! Конечно, я должен был тебе позвонить. Но меня это дело прямо-таки засосало.
- Сразу понятно, что за дело, - ответила она через некоторое время. - Я очень беспокоилась.
Прочла об убийстве в газете. И подумала, что для успокоения почитаю книгу, которую мне мама прислала, - о том, как быть счастливыми в браке. Ну, и одна глава меня очень расстроила.
- О вечных холостяках?
Она хмыкнула.
- Но ты же не вечный холостяк, Билл? Тебе нравится быть женатым на мне и все прочее?
- И все прочее.
Она повернулась ко мне, но не совсем.
- Конечно, последнее время всего прочего было не очень.
- Я могу и подождать.
- И тебя это не угнетает? В книге говорится, что для мужчин это тяжелое время, потому что они страстные. Для тебя это тяжелое время?
- Это чудесное время! - Я провел ладонью по её животу. Даже в темноте она вся светилась.
- Ой! - сказала она.
- Почему «ой»?
- Вот, потрогай.
Она передвинула мою ладонь, и я почувствовал, как он брыкается. Конечно, с тем же успехом могла родиться не он, а она, однако удары, которые ощущала моя ладонь, были явно мужскими.