Они изображали индейцев. Многие из них, наверное, и в самом деле оказались бы индейцами, если бы удалось проследить их родословную. Старуха с лицом индеанки, изборожденным морщинами, следила за ними с крылечка одной из лачуг.
Она сделала вид, будто не замечает меня. Не тот цвет кожи и приличный костюм, а приличный костюм стоит денег. А откуда берутся деньги? Из пота и крови бедняков.
- Миссис Донато здесь живет? - спросил я. - Секундина Донато?
Старуха не подняла глаз и ничего не ответила. В моей тени она окаменела, как ящерица. Дети у меня за спиной умолкли.
Из открытой двери доносился женский голос, тихонько напевающий испанскую колыбельную.
- Секундина живет здесь, верно?
Старуха пожала плечами. Под порыжелой черной шалью это движение было еле заметно. В дверях появилась молодая женщина с младенцем на руках. У нее были глаза Мадонны и печальный рот - прекрасный, пока не раскрылся.
- Чего вам тут надо, мистер?
- Я ищу Секундину Донато. Вы её знаете?
- Секундина моя сестра. Её тут нет.
- Где она?
- Не знаю. Вы её спросите. - Она посмотрела вниз, на безмолвную старуху.
- Она не отвечает. Или она не понимает английского?
- Понимать-то понимает, но сегодня она молчит. Одного из её мальчиков вчера застрелили. Вы же сами знаете, мистер.
- Да. И мне надо поговорить с Секундиной о её муже.
- Вы из полиции?
- Я адвокат. Сюда меня прислал Тони Падилья.
Старуха быстро и хрипло заговорила по-испански. Я разобрал имена Секундины и Падильи, но это было все.
- Вы друг Тони Падильи? - спросила молодая.
- Да. А что она говорит?
- Секундина в больнице.
- С нею что-нибудь случилось?
- Там в морге её Гэс.
- А что она сказала про Тони Падилью?
- Да так. Она говорит, что лучше бы Секундине выйти за него.
- Выйти замуж за Тони?
- Так она говорит.
Старуха все еще говорила, опустив голову, уставившись на пыль между своими черными потрескавшимися башмаками.
- Что еще она говорит?
- Да так. Она говорит, что в больницу только дура пойдет. Ее-то вот никто не заставит. Больницы - это там, где умирают, говорит она. У нее сестра - medica.
Я поехал в больницу, но меня тут же остановила мысль о многом другом, что мне нужно было сделать безотлагательно. В первую очередь я обязан был подумать об Элле Баркер. Начинался её третий день в тюрьме, а я обещал, что попытаюсь снизить сумму залога. Правда, я не надеялся чего-то добиться, но попытаться всё же следовало.
Время было самое подходящее. Куранты на башенке суда показывали одиннадцать, и, когда я вошел в зал, там был перерыв - объявленный, видимо, ненадолго, так как подсудимые, скованные попарно, оставались на своих местах. Они сидели неподвижно и молча под охраной вооруженного судебного пристава. Почти все они походили на мужчин, прислонявшихся к стенам и изгородям Пелли-стрит
Из своих комнат, волоча черную мантию, вышел судья Беннет. Я перехватил его взгляд, и он кивнул. В свои шестьдесят лет судья был очень импозантен. Он напоминал мне кальвинистского Бога моей бабушки минус борода плюс чувство юмора. Но во время судебных заседаний юмор этот не давал о себе знать, и всякий раз, когда мне по дороге к судейскому креслу приходилось пересекать колодец старомодного зала с высоким потолком, меня мучило ощущение, что наступил Судный день, а грехи мои все при мне.
Судья наклонился в мою сторону боком, словно отъединяясь от величия Закона.
- Доброе утро. Как Салли?
- Все хорошо. Благодарю вас,
- Ведь уже скоро?
- Ждем со дня на день.
- Она молодец. Мне нравится, когда милые люди обзаводятся детьми. - Его умудренный жизнью взгляд остановился на моем лице. - Вас что-то тревожит, Уильям?
- Не Салли, а Баркер, медицинская сестра… - Я замялся. - Мистеру Стерлингу следует выслушать то, что я собираюсь сказать, ваша милость.
Кит Стерлинг, окружной прокурор, сидел за своим столом справа, склонив седеющую голову над бумагами. Судья подозвал его к себе и сел прямо. Я продолжал:
- Мне кажется несправедливым, что Элла Баркер в тюрьме. Я твердо убежден, что никакого отношения к кражам она не имела. Похищенные ценности она получила как подарки.
Единственная её вина - излишняя доверчивость, так за что же её карать?
- Её не карают, - возразил Стерлинг. - Она просто задержана до расследования всех обстоятельств.
- Но факт остается фактом: она в тюрьме.
- Я назначил залог, мистер Гуннарсон, - сказал судья.
- Но пять тысяч долларов - не слишком ли это крупная сумма?