Вообще-то Стоун и Дэнни, оказавшиеся между мной и козырялой Фостером, должны были спасовать, потому что Фостер был единственным серьезным противником. Но и его я сумел разглядеть. Играя в покер, быстро начинаешь разбираться в людях. Банк вырос почти до десяти тысяч. Я отсчитал десять бумажек, уравнял банк и украдкой глянул на Фостера. Он поднял руку и нежно погладил пальцами мочку уха.
Как только Фостер попадал в тяжкое положение, он тут же хватал себя за ухо. Если он решил схватиться со мной, имея на руках всего лишь тройку, то вряд ли у него образовалось после прикупа каре. А его тройка ровным счетом ничего не стоит против моего фула, так что он, скорее всего, блефует, не зря же ухватил себя за ухо. Я бросил деньги на стол и сказал:
- Удваиваю банк. Так и быть. Кажется, игра будет интересной.
Стоун подергал себя за свой здоровенный нос, после чего вместе с Дэнни бросил карты. Фостер произнес:
- Ты хочешь все эти сгрести, правда, Скотти? Черт, у меня больше ни цента нет! - Он показал мне пару королей: - Я здорово сел! - и бросил карты на стол.
Я принялся собирать деньги. Фостер спросил:
- Шелл, ты всегда ходишь с этим стволом?
Я ощупал левую подмышку:
- Естественно! - При этом я посмотрел на деньги, лежащие на столе. - Сегодня я унесу отсюда сто тысяч!
Он ощерился:
- Только если вытащишь из кобуры свою пушку!
- Нет нужды. Вы все равно играете, как пьяные мальчишки, не лучше. Раздавай, я докажу!
Но он раздавать не стал, лишь произнес:
- Ладно, в картах тебе везет, это точно. Везет в картах - не везет в любви!
- Не всегда.
- Всегда! - Он даже не улыбнулся, потому что думал о Глории.
Фостер сегодня с самого начала был настроен против меня, как, впрочем, и в другие дни. Собственно говоря, он меня просто ненавидел. Мы оба были знакомы с Глорией Медоуз, правда, в последнее время Фостер не так уж часто с ней виделся. В прошлом месяце в большинстве случаев я держал ее за ручку, а не он. Так что ничего удивительного, что Вик Фостер не изнемогал от счастья, когда Глория проявляла симпатию к другому, ведь она была для него сущей мечтой, сновидением, не исчезающим даже после пробуждения.
Глория Медоуз была стройной, но в соответствующих местах достаточно округлой девушкой, - короче говоря, в этом смысле недостатков у нее практически не было. Глаза темные и глубокие, как сам грех; губки настолько выразительные, что иному не хватило бы целой физиономии, чтобы передать миру то, что она могла сказать всего лишь одним их уголком. А ее глубокий, гортанный смех звучал вызывающе и одновременно так обольстительно… Она бренчала на рояле в лучшем заведении с танцами, а стоило ей только запеть своим мягким, бархатным голосом, как сразу начинало казаться, будто кто-то гладит вас по душе мягкими пальчиками, и потертый шлягер превращался в мелодичный любовный шепот. Словом, у нее было все, что человеку надо, все, чего я только мог пожелать. Мне двадцать девять, я холост, но рядом с Глорией я выглядел как будущий тридцатилетний отец. Наверное, я влюбился в нее - я еще не разобрался в своих чувствах со всей определенностью. Наверняка я знал только одно: как обстоят дела с Виком Фостером. Уж он-то в нее точно влюбился.
Стоун и Джейсон поднялись, заявив, что с них хватит, и почти тут же ушли. Еще через три сдачи Фостер тоже заявил, что кончает, и отошел к окну, будто бы глотнуть свежего воздуха. Минуту спустя он стал за моей спиной. В тот момент, когда это случилось, я смотрел на Дэнни.
Дэнни не притворялся, будто чем-то удивлен; он поднял глаза чуть повыше моей головы, потом прикрыл веки, и это было все. Но уж потом-то он наверняка несколько секунд пребывал в полном недоумении.
Лежа в парке с лицом, прикрытым газетой, я уже не мог вспомнить, болела ли у меня голова в момент удара. Но в том, что теперь она отчаянно болит, я был просто-напросто уверен. И еще в одном я был абсолютно уверен: Фостер раскрутил меня на десять тысяч. Он точно знал, заранее знал, что ставка его вернется к нему как ни в чем не бывало. Все-таки не зря говорят, что привычка вторая натура, - человек играет в покер точно так же, как ведет себя в жизни.
Из парка я отправился в гостиницу «Дормэн», что на Главной улице, как раз напротив отеля «Рэллей». Седой коротышка портье внимательно посмотрел на меня, однако притворился, что впервые видит. На пятом этаже была свободная комната с окнами на Главную улицу. Некий мистер Браун выехал из нее примерно час назад. Судя по описанию портье, мистер Браун был примерно метр девяносто ростом, с копной седых волос и здоровенным носом. То есть этот мистер Браун был не кто иной, как Берт Стоун. Я заплатил за сутки вперед.