А в самом деле - который что? Он искал слова. И не знал, как заставить Лину разделить свои восторги.
- Он убил негра, вернее, трех негров, но ему пришлось так поступить. Не только по праву, это был его долг. Если бы у меня была карта, я бы тебе объяснил. Он открыл и способствовал развитию целого региона Африки. Он сам мне это объяснил. Это огромная чаша размером с половину Франции при слиянии Конго и Убанги. Там одни болота, и реки вытекают из совершенно темных девственных лесов...
- Зачем ему все это?
Мишель был готов прийти в уныние. Но продолжал настаивать на своем, тем более что подчас и ему самому случалось смотреть на Фершо холодным, почти презрительным взглядом.
- Сначала там можно было разъезжать только на пирогах, рискуя быть перевернутым гиппопотамом или оказаться в пасти крокодила. Да еще мухи цеце, от которых болеют сонной болезнью.
- Не говори так громко. Я уверена, что ты разбудил хозяйку. Она только стала ко мне привыкать!
Но ему не было до нее дела. Он был целиком захвачен своим рассказом и всячески цеплялся за него.
- Фершо и его брат Эмиль отправились туда без гроша в кармане. Теперь они миллионеры. Основали повсюду фактории. У них пятисоттонные суда, которые перевозят товары по Конго, агенты во всех центрах Габона, огромные склады в Браззавиле. Если бы Дьедонне Фершо не убил трех негров...
Она слушала, глядя в потолок, где с лета застряла дохлая муха.
- Это были носильщики. Дьедонне привел их, чтобы соединиться с караваном брата, который оказался в трудном положении в пяти- или шестистах километрах от того места. Носильщики сбегали каждую ночь. Фершо обнаружил троих, которые их подбивали. Теперь понятно? Они бы все сбежали при первой возможности, унеся продукты и товары...
- Они были у себя дома!
- Если хочешь. Ты нарочно не желаешь понять. Тебя послушать, то вообще не надо было завоевывать Африку. Он застал их, когда они ползли к ящикам с оружием. Он был единственный белый среди этих пауинов.
Мишель чувствовал, что она шокирована тем, что он так запросто говорит о вещах, которые ему стали известны только накануне.
- Он зажег динамитную шашку и бросил в них. Все путешественники поступили бы так на его месте. Но если бы ты только знала, из-за кого у него начались неприятности спустя тридцать лет! Догадайся!
- Как ты хочешь, чтобы я догадалась?
- Помнишь Аронделя?
- Гастона?
Теперь из-за просто так брошенного имени поморщился Мишель. Гастон Арондель, красивый парень, всегда одетый с иголочки и учившийся медицине, был их товарищем по Валансьенну.
- И что Гастон?
- Речь идет о его отце, чиновнике в Габоне. Таком же спесивом, недалеком кретине, как его сын, который не выходит на улицу без белых перчаток. Понимаешь, там такой тип, получающий пять тысяч в месяц, ничего не стоит рядом с Фершо. Арондель понимал свою ущербность и начал придираться. Вооружился разными правилами, которые издают ничего не смыслящие люди в Париже. Упрямый и настойчивый чиновник стал цепляться к Фершо, к его делам. Это он раскопал ту старую историю с тремя неграми, о которой все успели позабыть. Нашел свидетелей и привез их за счет государства в Браззавиль. И, возбудив против Фершо административную тяжбу, стал рыться в его счетах, отчетах, налоговых декларациях...
- Фершо ловчил?
- Ты не хочешь понять. Лучше было ничего тебе не рассказывать. Словом, человек, который провел сорок лет в экваториальном лесу и своими руками создал крупнейшую колониальную компанию, может быть в любой момент брошен в тюрьму, разорен, а его дело ликвидировано по вине придурка, чье рвение теперь стараются унять его собственные начальники. Вот почему он приехал сюда.
- В "Воробьиную стаю"?
- Туда или вообще - какое значение! Он мог бы остановиться в самом роскошном замке (Мишель, кстати, так и не мог понять, отчего тот не делал этого). Мог бы купить особняк, как его брат, на Елисейских полях, жить в одном из замков, которыми во Франции владеет Эмиль, или на его виллах в Кане и Довиле. Но к чему ему это? Знала бы ты, кто чаще всего колет дрова в сарае! Он сам. А где он питался до моего приезда сюда? На кухне вместе с шофером и старухой, которая служит у него. По вечерам мы все трое играем в карты.
- Кто еще?
- Фершо, шофер и я. Он клянется, что они его не сломят. На вид это человек неприметный. Ему совершенно наплевать, как он одет, а еще больше на то, что о нем думают всякие дураки. Как-то тут, ну да, в тот раз, когда ты гуляла по дюнам, я слышал его телефонный разговор, в результате которого может слететь правительство. Если бы он только захотел, то могло бы пасть министерство. Понимаешь ли ты, наконец, какая это удача пожить некоторое время в старом доме в дюнах?
Она вздохнула. Она не была убеждена, но не посмела сказать.
- Коли ты так думаешь... И сразу после этого:
- Ты принес мне деньги? Он покраснел:
- Не сегодня. Не могу же я у него просить деньги, когда только поступил к нему на службу? Потерпи два-три дня. При первой же возможности...
- Если бы со мной был багаж, ну, хоть чемодан...
- Я принесу свой.
- Это не одно и то же. Когда люди видят молодую женщину лишь с маленьким свертком под мышкой... В это время года у них никто не живет. Они сначала не решались пустить меня...
"Понимаете, - сказала хозяйка, - в это время года мы отдыхаем. Один человек - это, конечно, только один. Но его надо кормить... Это лишняя забота. Лучше поищите еще где-нибудь..."
- Но она все-таки тебя приняла!
- Так как у меня был очень глупый вид. В конце концов они согласились из жалости. Если они узнают, что ты в "Воробьиной стае"...
- Они не узнают.
- Они увидят, как ты уходишь. Мария, которая отворила тебе дверь, несмотря на свой простоватый вид, самая опасная особа тут. Весь дом на ней держится, и она очень недружелюбно посматривает на меня. Ты бы видел, с каким видом она обслуживает меня за столом...
- Послушай, дорогая, потерпи. Разве ты не видишь, что это стоит того. Мне выпал невероятный шанс в жизни, я познакомился с таким человеком, который... Хватит! Больше он не станет ей говорить о Фершо. Всякий раз при этом она отчего-то подозрительно поглядывает на него.
- Мне повезло. Я проник в мир, о котором понятия не имел, который мало кто знает и где двигают тысячами таких же марионеток, как твой Арондель...