Перед ним были женщины - ему оставалось только выбрать, метрдотель, скользивший на больных ногах, молодые люди из хороших семей, решившие покутить и воображавшие, что вскоре будут играть важную роль в делах, унаследованных от своих отцов!
Теперь он парил над ними всеми! Вся земля была в его власти! Она была в его руках, которые в сиреневом свете помещения казались еще более белыми и нервными.
Надо же, человек, следовавший за ним от Блестейна- старшего, тоже оказался здесь! Возможно, он поступил ошибочно, позвонив в Кан и Париж, когда за ним велась слежка и могли подслушать его разговор?
Ладно! Он не так прост! Куда хитрее, чем думал Фершо. Возможно, там, в конголезских лесах, Фершо бы на месте, обладая смелостью и упорством, особенно упорством - да, вот то самое слово! Это был терпеливый человек, из тех людей, которые способны отдать себя целиком одному делу! А вот жить он не умел, не умел пользоваться своим состоянием. Потому что был скуп. Ему не хватало воображения! Он жил в убогих лачугах, и единственным его развлечением по вечерам была игра в карты с секретарем и шофером!
На спутнице Моде было очень тонкое, очень гладкое шелковое черное платье, через которое он небрежно гладил ее кожу.
- Ты не сказал еще, кто ты такой и почему за тобой следит полиция...
- Я не сказал "полиция"...
- Слежку организовали твои родители?
В ответ он показал ей свое обручальное кольцо.
- Ты женат?
- Шесть месяцев.
- И уже изменяешь жене?.. Она красива?
- Очень.
- Ты ее любишь?
- Конечно... Только...
Было поздно. Лихорадочное возбуждение, в котором он находился, могло в любой момент кончиться. А он должен был до конца выполнить задуманную программу. Чтобы потом в свете блеклого утра снова столкнуться с теми же мелочными, унизительными проблемами, которые возникнут в результате этого вечера.
- Пошли...
- Еще рано... Только два часа.
- Ну и что?
- Господин Люсьен не позволит мне уйти.
- Кто это?
- Директор... Тот маленький толстяк в смокинге, который смотрит в нашу сторону. Раньше трех мы не имеем права уходить...
- А если я попрошу?
- Ничего не выйдет... Правда, не знаю, что он скажет - я ведь живу с мамой и нигде не появляюсь с мужчиной. А вот Леа попробовала однажды и лишь нарвалась на штраф... Артюр, немного винограда...
Ему пришлось много раз бороться с усталостью, проигрывать в уме, как пройдет завтрашний день, свое возвращение в Дюнкерк, и что он там скажет.
- Уже без десяти три... Пошли... Но им пришлось задержаться и после трех, пока не разошлись клиенты, затеявшие шум в своем углу. На улице сеял мелкий дождь. Они шли под руку.
- В каком отеле ты остановился?
- В "Паласе".
Ему показалось, что привратник узнал ее, но предпочел не думать об этом. На столе лежал пакет с маркой магазина, откуда доставили его старый костюм. Он спрятал его.
- Я могу принять душ? - спросила женщина.
Пока она сидела запершись в ванной комнате, Мишель едва не уснул. Он пообещал себе неслыханные наслаждения. Но получил куда меньше удовольствия, чем с Линой. Его обманул бюстгальтер. У нее были маленькие мягкие груди, слишком бледное тело. Она не была даже хорошенькой. Тоже очень хотела спать и не скрывала этого.
Его разбудили в семь утра, потому что поезд был в восемь с минутами. Он одевался в полусонном состоянии. Очень болела голова. Бреясь, он порезался. Ему тоже хотелось принять душ, чтобы встряхнуться, но вода была еле теплой.
- Ты уже уходишь?
Вещи женщины валялись на полу, из-под одеяла вылезла голова, раскрытый глаз смотрел на него без всякой снисходительности.
- Сколько ты мне дашь?
Подумав, он положил на камин сто франков, затем, боясь сойти за скупца или бедняка, добавил еще одну сотню. Не все ли было равно!
- Ты еще приедешь?
- Может быть... Возможно...
Он больше не говорил ни о своем портрете в газетах, ни об официальной или частной полиции, следившей за ним. При выходе ему показалось, что слежка за ним продолжается, но филер был другой. Блестейны явно хотели узнать, куда он едет на встречу с Фершо...
Несмотря на головную боль и отвращение, он сделал все, чтобы отделаться от "хвоста". Сначала сел в такси до Южного вокзала, там взял билет до Монса, прошел вдоль состава поезда, перебежал через пути, добрался до выхода, вскочил в идущий трамвай и, проехав две улицы, вскочил прямо в свободное такси.
В семь минут девятого он сел в свой поезд на Северном вокзале и в полдесятого был в Генте, который показался ему весь розовый в лучах утреннего солнца.
Он долго раздумывал, какой костюм надеть по возвращении. И решил старый. Мишель не знал, что подумает Фершо, увидев его расфранченным.
Конечно, он мог сказать, что потерял две тысячи франков... Но это было глупо и мелко. Что ему для выполнения поручения понадобился совершенно новый костюм. Мол, Блестейн пригласил его, повел в ночные заведения, что он согласился для того, чтобы натянуть ему нос!..
Другой поезд довез его до Брюгге, но он уже больше не любовался пейзажем. Лишь по-прежнему хотелось выпить. Но поезд подолгу нигде не стоял, и нельзя было добежать до стойки.
Напрасно он не искупался, несмотря на холодную воду. Его ночная подруга - ее звали Адриенной - была сильно надушена. Теперь ему казалось, что он весь пропах ее духами.
Нет! Ничего такого он не скажет. Мол, повстречал друга детства... Значит, так... Этот друг наделал глупостей и сбежал в Бельгию, где оказался без гроша... Мишель встретил его блуждающим возле кафе на площади Бруквера, с вожделением поглядывающим на горы сандвичей...
Все более подогревая себя, он становился самим собой.
- Я одолжил ему две тысячи франков, которые помогут ему на первых порах. Я знаю, деньги не мои, но я их верну, можете удерживать у меня каждый месяц из зарплаты...
А что делать с пакетом? Он оставит его в камере хранения вокзала и заберет через несколько дней. Постарается что-то придумать, дабы оправдать появление нового костюма.