Было два часа ночи, когда они спустились в город. Лина устало опиралась на руку мужа. О чем говорил он? Она слышала его голос, восклицания, но была слишком усталой, чтобы уловить их суть.
Ему не нравились люди, с которыми они только что расстались. Он их презирал.
- Неудачники! Сама увидишь. Они не понимают, что...
Что - что? Ноги у Лины подкашивались. У Мишеля была мания ложиться спать как можно позднее, так что в конце концов она следовала за ним, как сомнамбула.
Огни площади Бланш. Она чувствовала, как он вздрагивает. Он вздрагивал от всего, что ему казалось неуловимым в жизни, внося в нее какое-то почти болезненное нетерпение, - при виде портье под красно-синей вывеской кабаре, дворца с холлом и вращающейся дверью, бесшумного лимузина с силуэтом женщины, запахнувшейся в меха внутри.
- Вот увидишь, придет день!
- Конечно.
Сейчас она мечтала только о постели. Не имело значения, что это был тесный номер в меблирашках на улице Дам. Лина пошла быстрее. Ей не терпелось поскорее выйти из опасной зоны, видя, что Мишеля со всех сторон удерживают здесь невидимые нити.
- Смотри-ка, да это Бюше!
Они были почти спасены, достигнув наименее освещенной части бульвара Клиши. Так надо же, Мишель заметил скользившую вдоль деревьев рыжебородую знакомую фигуру в широкополой шляпе художника.
- Привет, старина... Идешь домой?
- А ты?
Бюше, которому едва не досталась Римская премия и который сочинял сонаты, вынужден был каждый вечер барабанить на рояле в одном из заведений на бульваре Рошешуар под вывеской, имитировавшей знаменитое кабаре начала века, но которое теперь привлекало лишь редких буржуа из провинции.
Тот шел домой неизвестно куда. Никто не знал, чем он занимается дома. В иные вечера он появлялся в мастерской на улице Мон-Женис, тщательно причесанный, умытый, со свертком нот в кармане. В другой раз его можно было повстречать изможденного, в грязной одежде, напоминающего клошара, и он старался проскользнуть незаметно.
- Хочешь выпить рюмку?
- Пожалуй.
Лина пыталась робким пожатием руки высказать Мишелю свою просьбу. Но она знала, что уже ничто не способно удержать его. Пока вокруг еще кипела жизнь и можно было что-то увидеть, услышать, унюхать, он не мог оказаться в четырех стенах и погрузиться в опустошающий сон.
Они вошли в маленькое бистро на площади Клиши, в котором находились лишь торговка цветами и шофер такси, и устроились за цинковой стойкой возле крутых яиц и засохших сандвичей.
- Два кальвадоса, хозяин! Ты что-нибудь выпьешь, Лина?
- Не хочется, спасибо.
Бюше нравился Мишелю не более остальных. Быть может, он только бессознательно больше уважал того, видя, как он опускается ниже, чем другие. Разве не рассказывали некоторые из них, что видели Бюше роющимся в помойках?
Им нечего было сказать друг другу. Но это не имело значения. Вокруг были свет, отражавшийся на бутылках, вымытые дождем щеки цветочницы, землистого цвета лицо шофера, евшего яйцо.
Но именно тут по чистой случайности и началось их приключение. Открылась дверь. Моде увидел в зеркале молодого человека в бекеше, мягкой шляпе и с белыми перчатками, направлявшегося к стойке с самоуверенным видом лунатика.
- Дайте мне кофе.- Но тотчас, оборвав себя, воскликнул: - Ты, Бюше!.. И Моде... Что вы тут делаете?
Несмотря на свои шубу и шляпу, он тоже входил в компанию с улицы Мон-Женис. Мишель не мог припомнить его имя. Он заходил туда не часто. Занимался делами, точнее был постоянно в поиске выгодного дела. Встречался с людьми, разными людьми. Вся жизнь его заключалась в погоне за влиятельными особами.
- Выпьешь с нами кальвадоса?
Во взгляде его проскользнуло беспокойство. У него явно не было денег, чтобы оплатить всем вино. Моде успокоил его, вытащив свой последний пятидесяти- франковый билет из кармана.
- Кстати... Тебе неизвестен кто-то, кто ищет место секретаря?
- Секретаря у кого?
- Обожди...
У парня в бекеше всегда был бумажник, набитый визитками и обрывками бумаги.
- Со мной только что об этом говорил один тип...
Похоже, место приличное, приходится много разъезжать, быть может, даже в Африку...
Пребывая в полудремотном состоянии и поглядывая временами в зеркало, Лина вздрогнула, увидев, как напряглось лицо Мишеля.
- Скажи-ка!
- Обожди... Нет, не эта... Я ведь записал на конверте... Некий господин Дьедонне, улица Шануанесс в Кане...
- Чем он занимается?
- Ничего не знаю. Судя по тому, что мне о нем рассказывали, это оригинал... Он прогнал уже двух или трех секретарей... Однако хорошо платит...
- Сколько?
- Мне не сказали... У него много замков, судов, еще чего-то...
- Ты уверен, что место не занято?
- Мне об этом сказали сегодня в два часа пополудни... Нужно обратиться к его парижскому нотариусу, господину Кюртьюису... У меня нет адреса, но его можно найти в телефонном справочнике.
- У вас есть телефонный справочник, хозяин?
- В телефонной кабине.
Он нашел. Мэтр Кюртьюис, нотариус, улица Эперон.
В четыре утра, лежа рядом с Мишелем, Лина еще некоторое время сознавала, что тот продолжает разговаривать с ней, но вскоре погрузилась в глубокий сон.
В одиннадцать она проснулась первой и еще приводила себя в порядок, когда он вскочил с постели.
- Дай мне одеться, чтобы сходить к телефону и позвонить тотчас нотариусу. Скоро полдень, и он может уйти.
Погода была скверная. Потоки воды низвергались на крыши и тротуары. Он позвонил от соседнего винного торговца.
- Мэтр Кюртьюис?.. Да, по личному... Мэтр Кюртьюис, это вы у телефона? Я звоню относительно господина Дьедонне... Да... Что вы сказали?
Он нахмурился. Невозмутимо спокойным голосом нотариус, рядом с которым стучала пишущая машинка, объяснил, что ему трудно дать уверенный ответ, что господин Дьедонне действительно поручил ему подыскать секретаря, но он мог с тех пор уже найти его себе сам. Пусть Моде сообщит свой адрес и кто его рекомендует. Лучше всего ему все написать и приложить, если возможно, рекомендации. Нотариус обещал дать ход делу, так что через неделю, не более, он сможет получить ответ...
Перед выходом из бистро Мишель выпил одну за другой две рюмки перно, лоб его разгладился. Он вошел в мясную лавку напротив, чтобы купить ракушек лангуста, и с победоносным видом предстал перед Линой, которая успела одеться и грела воду для кофе на спиртовке. Несмотря на холод, окно было открыто: хозяйка отеля запрещала готовить еду в номере.