– Мы сами создаем клубы?! – переспросил кто-то недоверчиво.
Класс зашумел. Ким Ёнджу дождалась, пока ребята успокоятся, и, улыбнувшись, сказала:
– Все верно. Ученики сами создают клубы. Какие захотят. Если для вас это окажется слишком трудно, то обратитесь ко мне или другим учителям. Мы поможем. А сейчас я попрошу временного старосту раздать эти конверты. В них вы найдете свои удостоверения учащегося.
Сказав это, учительница протянула Тэсу пачку желтых конвертов. И пока он обходил весь класс, она продолжила:
– Этот ученический – ваше первое удостоверение личности. Всегда берите его с собой, выходя из общежития, и постарайтесь не потерять. На нем также будут копиться баллы, как на бонусной карте. Их можно использовать в школьной столовой и любых магазинах на территории школы. По какому принципу баллы начисляются, вы узнаете потом.
Ноыль получил свой конверт с надписью «Средняя математическая школа, первый год обучения, класс “2!”, Чин Ноыль», тут же открыл его и достал ученический со своей фотографией. Вот теперь он на самом деле ученик средней школы, и доказательство этого в его руках. Его размышления были прерваны словами классной руководительницы:
– Опоздавший, Чин Ноыль! Можешь отправляться убирать кабинет математики со своим соседом. И не отлынивайте!
Ноыль среагировал на свое имя, поднял голову и увидел, как Ким Ёнджу улыбнулась ему, а затем вышла из класса. Парень взял сумку и посмотрел на своего соседа. Энтузиазмом и дружелюбием тот все еще не горел.
«Какая тут уборка в паре! От такого хочется сбежать. И подальше», – подумал Ноыль.
Тут задняя дверь в кабинет открылась, но никто не вошел. Рани застыла в проходе.
– Что?! Тебя отправили убирать кабинет математики?!
Старый кабинет математики
Отряд, состоявший из Ноыля, Рани и Парана, отправился на уборку. Кабинет математики располагался в соседнем корпусе на втором этаже, в самом конце коридора. Ребята поднялись и нашли нужную дверь. На фоне ярких, недавно покрашенных стен она смотрелась странно. Ноыль потянул за ручку, толкнул дверь и был атакован затхлым запахом и облаком белой пыли. Пока он приходил в себя, Рани забежала внутрь, на корточках залезла под стол, затем, встав на цыпочки, проверила, насколько пыльные верхние полки шкафов. Так она обследовала все уголки в классе.
– Тут грязно и все разваливается. Круто, – проворчал Ноыль.
– Говорят, этот кабинет не трогали со времен естественно-научной школы, – спокойно ответила Рани, ни на секунду не отвлекаясь от исследования.
– Хочешь сказать, они бережно хранили всю эту пыль специально для нас целых десять лет?
– Ага. Давай за работу, опоздавший.
– А ты не составишь мне компанию?
– А я надзиратель, – Рани мило улыбнулась Ноылю, развернулась и направилась к Парану.
Математический гений в это время занимался разглядыванием швабр и бытовой химии.
– Приветик! Им Паран, правильно?
– Ага.
– Я Хо Рани. Сочувствую, что страдаешь за этого дурака.
Вместо ответа Паран только мельком взглянул на Рани и потянулся за веником.
– Эй, ты у нас, значит, бэд бой?
– Что?
Вместо ответа Рани внимательно оглядела Парана, после чего вынесла вердикт:
– Да, дизайн неплохой: высокий, модель «бэд бой». Хорош. Не разучились у нас еще качественно собирать. Ути-пути, расти быстрее, маленький робот, учись разговаривать с людьми.
Сказав это, Рани подошла к парню еще ближе и снисходительно похлопала его по плечу – так естественно, как будто делала это каждый день. Тут непроницаемая маска на лице гения не выдержала и дала трещину. За все четырнадцать лет жизни Парана Рани была первой, кто вызвал у него настолько сильные эмоции. И она точно была ненормальной. Увидев, что Паран растерялся и потерял самообладание, она рассмеялась и вернулась к Ноылю.
– Наш робот, похоже, собирается заняться полом. Ты можешь пока вытереть пыль. Сделаем этот кабинет относительно чистым и будем свободны. Тряпки нет, но есть полотенце. Вон там лежит. – И Рани указала пальцем на полотенце.
Ноыль молча взял заменитель тряпки и направился к партам. Его путь пролегал вдоль стены. С нее на Ноыля смотрели Пифагор, Гаусс, Евклид, Фибоначчи и другие известные математики. Парень шел, разглядывая портреты ученых, и они казались ему очень жуткими. Как будто это были не математики, а злые старики.