Раздался звонок. Он открыл задвижку, на пороге стояла невысокая по его, Мартина меркам женщина лет пятидесяти в коротком изящном пальто и голубой косынке. В руке она держала зонт в виде трости, а через плечо был перекинут тонкий ремешок сумочки-клатч.
— Сильвия?!
— Мартин, это ты? Да, ты просто Гулливер, — она сказала это таким тоном, будто уезжала на пару лет, а теперь удивилась, как сын подрос. Сильвия оставила пальто и зонт на вешалке в прихожей на вешалке из оленьих рогов, и прошла в гостиную.
Теперь он лучше разглядел эту даму.
На ней был строгий темно-серый брючный костюм, подчеркивающий стройность фигуры.
Пепельно-серебристые волосы коротко острижены, лицо такое же, как на картине, потрясающе красивое, но с заметной сеточкой морщин. Сильвия с ностальгией осматривала гостиную, и его, Мартина. Они не заметили, как сзади подошел отец с зубной щеткой в руке.
— Сильвия? Как ты доехала? Ты одна, или с мужем?
— Я одна. Нормально доехала. А ты сильно изменился. Я остановилась в отеле на Конгенс-гата.
— Почему не здесь? Проходи, я сделаю кофе, ты не голодна?
Мартин с удивлением смотрел на родителей сверху вниз. В его сознании никак не укладывался факт их совместного присутствия в дедовом доме. Мать, действительно, оказалась похожей на ту женщину с собачкой на картине деда, имевшей успех в выставочном зале на Альбин Упп. Слова невольно вырвались из него:
— А собачка? А где твоя собачка?
Этот вопрос привел его мать в замешательство.
— Марти, наверное, имеет в виду ту картину, — влез с комментариями отец.
— Эта картина еще жива? Она в доме? Марти, понимаешь, никакой собачки на самом деле не было.
Это всего лишь очередная выдумка, фантазия Хальворсена. Он говорил, что надо чем-то занять мои руки в этом сюжете, только и всего. Художественный вымысел, ах, даже если бы та собачка существовала, то, наверняка она уже давно бы сдохла от старости. Можно будет потом взглянуть на эту картину?
Отец переоделся в домашний халат деда и появился в гостиной уже побритый и причесанный. Он и не думал ложиться спать, а сразу потащил Сильвию на кухню. Зашипела кофемашина, отец с матерью затеяли какой-то бестолковый разговор о политике, о деньгах. Это не нравилось Мартину.
Черт возьми, они как будто и не расставались на двадцать два года, эти родители. Бросили его, как надоевшую игрушку и разбежались кто куда. И зачем они тут сейчас. Проводить деда в последний путь приехали, или только ознакомиться с завещанием? Потом он услышал, как отец снова наливает себе виски, достает из холодильника лед.
Раздел 8
Якобсен
На обед полицейский следователь Якобсен обычно заезжал домой. Квартира его находилась вблизи Национального музея архитектуры. Отсюда до окружного суда, где находилась нотариальная контора было рукой подать.
В отличие от своих коллег Адриан предпочитал больше времени проводить в кругу семьи, особенно, если это был обед. Дома его ждала верная Ингрид, обеспечивающая тыл детектива и участвующая почти во всех его расследованиях. Ингрид была крупной миловидной тридцатилетней блондинкой с голубыми глазами. Ростом она была выше Адриана на полголовы, и это очень нравилось следователю. Он безумно любил свою молодую женушку, слегка расположенную к полноте, и души не чаял в их четырёхлетнем сынишке Александре.
— Что у нас сегодня на обед?
— Суп с клецками и драники с курицей, как ты любишь.
— Отлично! Я выкроил время чтобы побыть с вами. Он тщательно вымыл руки и уселся за обеденный стол.
— Папа, папа. я построил дом, — в гостиную вбежал Александр.
— Я обязательно посмотрю, что у тебя получилось.
— А ты купишь мне башенный кран Лего? Я хочу. Я все утро думал, как он поможет мне построить высотный дом.
— А ты обедать со мной будешь?
Александр поморщился, — я суп не хочу!
— Твой сын сегодня плохо завтракал. Вообще он ничего не ест, и меня это беспокоит, Адриан. Ты балуешь его. Не надо ему покупать дорогие игрушки!
— Надо, надо, — загундосил Александр и завертелся на месте от волнения. Я ем, я буду есть. Давай свой суп. И овсянку я буду, но не каждый день.
— Ах, ты хитрец, — Ингрид поправила бретельку на его плече, — если будешь плохо есть — не вырастешь, останешься таким маленьким навсегда, и штаны с тебя будут сваливаться.
— Дорогая, тебе что-нибудь говорит фамилия Зелински?
— Адвокат Зелински, что-ли? Когда я работала в окружном суде, он держал свою контору в то же здании на пятом или четвертом этаже, сейчас не помню. Алекс, ешь суп, не вертись!