— В котором часу это было?
— Без пяти восемь.
— Почему вы запомнили время?
— Потому что я ему сказал, что придется немного подождать, пока приготовят отбивные: я не был уверен, что они у нас есть.
— Но оказалось, что они у вас были?
— Да. Я переговорил с поваром и выяснил, что у него осталось несколько штук в холодильнике, не так много, чтобы можно было включить их в меню, но вполне достаточно для обеда на двоих.
— И вы доставили еду ему на квартиру?
— Да.
— На квартиру Джона Миликанта? — уточнил Киттеринг.
— Да, сэр.
— Расскажите об этом суду подробнее.
— Хорошо. Я поставил блюда на поднос, накрыл их салфетками и сложенной скатертью и отнес ему домой. Я помнил номер квартиры Миликанта, вернее — Конвэя, мы его знали под этим именем.
— Вы говорите об Л.К. Конвэе? — перебил Киттеринг.
— Да, о Луи Конвэе. Я поднялся на лифте и постучал в дверь. «Войдите!»
— Дверь была не заперта? — спросил Киттеринг.
— Нет. Два парня, то есть я хотел сказать — двое мужчин находились в спальне. Они разговаривали о скачках, и я прислушался, потому что Луи Конвэй иногда располагал ценной информацией о предстоящих заездах. Однако из этого ничего не вышло. Наверное, они догадались, что я подслушиваю, потому что один из них произнес: «Подожди, пока он уйдет, — затем обратился ко мне: — Оставь все на столе, сынок. Я позвоню, когда надо будет прийти за посудой. Сколько с меня?» — «Доллар семьдесят пять», — ответил я. Он протянул мне три доллара и сказал: «Держи. Можешь идти». — «Накрыть на стол?» — спросил я. «Не надо, мы спешим». — «Советую приступить к обеду сразу, — посоветовал я. — Обед разогрет перед самым моим уходом, но по дороге он подостыл». — «Хорошо, сынок, — ответил тот. — Я понимаю. Иди, мы заняты».
— Вы знали этого человека? — спросил Киттеринг.
— Тогда не знал, но теперь знаю. Это был Гай Серл, человек, купивший у Конвэя дело.
— Вам что-нибудь известно о занятии Конвэя? — спросил Киттеринг.
Официант замялся.
— Чем он занимался? — настойчиво повторил представитель прокурора.
— Возражаю! — раздался голос Мейсона. — Вопрос несущественный и к делу не относится.
Судья Кнокс поинтересовался у Киттеринга:
— Этот вопрос поможет установить личность убитого?
— Не совсем так, — уточнил Киттеринг. — Ответ на этот вопрос даст суду представление о его прошлом и…
— Возражение принимается, — сказал судья Кнокс. — Вы можете представлять свидетельства, подтверждающие личность убитого. Вы представили свидетельства, что он был Джоном Миликантом, что его знали как Л.К. Конвэя, или Луи Конвэя. Были показания, касающиеся Билла Хогарти, но не прозвучало подтверждение тому, что Билл Хогарти и убитый — одно и то же лицо. Суд проявит терпение и заслушает все показания, которые вам угодно будет предоставить, господин представитель окружного прокурора. Но в связи с тем, что был вынесен протест, я обращаю ваше внимание на то, что в ходе слушаний недопустимы второстепенные вопросы, такие, как, например, ваш вопрос о роде занятий убитого. И это касается всех. Если же вы собираетесь связать его с данным делом, то сделайте это, и тогда возражений не последует.
— Пока нам не удалось проследить связи, — ответил Киттеринг, хмуро взглянув на Перри Мейсона.
— Очень хорошо. Значит, протест уместен и принимается.
— Вы вернулись за посудой? — спросил свидетеля Киттеринг.
— Да, я пришел за ней минут за пятнадцать до конца своей смены.
Значит, в десять сорок пять?
— Да. Они так и не позвонили.
— Что вы там обнаружили?
— Входная дверь была приоткрыта. Кто был в спальне, я не знаю, дверь туда была закрыта. Посуда была пуста и свалена на подносе. Мне не о чем было размышлять: свои чаевые я уже получил и… Я не знаю, черт возьми, может, он там был с какой-нибудь бабенкой. Вы понимаете, о чем я говорю. Люди не любят, когда их беспокоят в такой момент.
— Вы думаете, что в спальне кто-то был?
— Мне показалось, что да. Вроде я слышал какое-то движение… К тому же эта бабенка оставила свой платок… То есть я имею в виду, что рядом с салфеткой лежал женский носовой платок.
— С чего вы взяли, что платок был именно женский? — спросил Киттеринг.
— Я понюхал его, — объяснил Бейкер, и снова легкий смешок пробежал по залу.
— Так что же вы сделали?
— Я взял поднос с посудой и ушел.
— Уходя, вы захлопнули дверь?
— Я плотно ее прикрыл. По-моему, «собачка» замка была заблокирована, так что она не захлопнулась. Но я в этом не уверен. Я дверь просто закрыл. Если они не хотят запираться, это их личное дело. Захотят — запрут сами.
— Вы уверены, что во всех случаях правильно запомнили время?
— Абсолютно. У нас в ресторане есть электрические часы, а я знал, что Конвэй — Миликант будет недоволен, если я вовремя не доставлю заказ, поэтому запомнил время, когда он позвонил, и поторапливал повара.
Знаете, в таких местах, я имею в виду рестораны такого класса, как наш, официант должен забирать еду в строго определенное время. У нас нет оборудования, чтоб обслуживать клиентов на дому. Для этого пища все время должна быть теплой, а когда поступает заказ, ее надо класть в заранее прогретое блюдо. Тогда она не остывает по дороге. Вы были бы удивлены, сравнив, насколько медленнее остывает пища, положенная в прогретое блюдо. Особенно если сверху ее прикрыть салфетками и сложенной скатертью.
— В котором часу вы вернулись?