Из-за того что не было поблизости кухни, ужин получился холодным, однако это неудобство компенсировалось отменным качеством блюд. Для обслуживания гостей были наняты два лакея, которых обрядили в национальную французскую одежду. Лица их скрывались за кожаными полумасками, казалось, они вышли из волшебной сказки. Сцена эта, достойная «Тысячи и одной ночи», сопровождалась записью голоса незабвенной Каллас из «Сомнамбулы» Беллини.
Гостей ждали к одиннадцати часам. Входить они должны были через «императорскую» дверь на углу улиц Скриб и Обер. Проход в ротонду внутри был огорожен ширмами, чтобы приглашенные могли раздеться и переодеться, так как дирекция не разрешила выносить костюмы из театра. Поэтому каждому пришлось заранее приходить на примерки, устраивавшиеся под большим секретом главной костюмершей. А пока готовились Иветта и Агнесса. Первая выбрала платье, которое носила графиня в «Пиковой даме» Чайковского: оборки из тафты, отливающей медной зеленью и розовато-фиолетовым цветом, придавали бывшей уборщице аристократический блеск, который ей и не снился. Мудреная прическа, сооруженная нанятым по случаю японским стилистом Нуоки, облагораживала ее лицо. Агнесса выглядела поскромнее, она оделась кормилицей из «Женщины без тени» Рихарда Штрауса. Старой портнихе очень нравилось это произведение, в частности, роль кормилицы, возможно, по причине дружбы с певицей, исполнявшей эту партию во времена, когда она только пришла в Пале-Гарнье. Костюм был простеньким: шелковое платьице с коричневым и черным, но зато высокий белый головной убор с муслиновой вуалью придавал изумительную элегантность всему ансамблю. Семейство Джонсон прибыло первым. Эмма переоделась в веселую вдову из оперы Франца Легара. Ей очень шли узкое прямое черное платье, усыпанное блестками, украшения из стразов, боа и эгреты. Ну а что касается ее сыновей, то кем же они могли быть, как не дорогими сердцу Рамо[64] мифическими близнецами: Уильям – Кастором, Роберт – Поллуксом. Опять невозможно было отличить одного от другого, тем более что их вычурные одинаковые туники еще больше усиливали невероятное сходство. Тихими голосами лакеи приветствовали приходивших и провожали их в импровизированные ложи. Каждого просили не выходить из-за ширмы, пока часы не пробьют полночь: тем самым сохранялся эффект неожиданности. Все охотно подчинились этой просьбе. Жан-Люк превратился в доктора Миракля из «Сказок Гофмана» Оффенбаха, одержимого ученого с взлохмаченной шевелюрой, который появляется в третьем акте. Эрнест, отдавая дань «Фаусту» Гуно, обрядился в одежды Мефистофеля. Агнесса откопала ему старый костюм, который превратил журналиста в маленького красно-черного черта с длинным хвостом и шапочкой с двумя сатанинскими рожками; одеяние дополняли широкий плащ из пурпурного атласа и вилы Люцифера. Бертран же выбрал одежду ковбоя, чтобы быть Джеком Рэнсом, шерифом из «Девушки с Запада» Пуччини. Поборник справедливости щеголял в техасской шляпе, широком поясе, куртке с бахромой и сапогах со шпорами. Айша преобразилась в Лакме, героиню Лео Делиба. Ее внешность так подходила к этой роли, что не потребовалось никаких дополнений к платью, украшенному прозрачными вуалями с накладывающимися пастельными тонами. Мягкость линий, широкое декольте, богатая ткань чудесным образом подчеркивали стройность ее фигуры. Сделав свою работу, Нуоки и его бригада гримеров и парикмахеров бесшумно удалились. Один из лакеев загнул отворот своей белой перчатки, чтобы посмотреть на часы: еще пять минут осталось до удара гонга, одолженного у ударника оркестра, пять минут до предначертанного часа, который явится сигналом для перехода в новый год, после чего ряженые смогут открыть свое инкогнито. Пора тушить люстру, зажигать свечи и давать сигнал.
При первом ударе у всех екнуло сердце. При втором все встали. При третьем один из лакеев начал складывать ширмы, открывая взору одного за другим различных оперных персонажей, прятавшихся за ними. При десятом ударе образовался странный кортеж. При одиннадцатом все по знаку подошли к столу. После двенадцатого началось празднование. Под бравурную увертюру из «Сомнамбулы» все входили в новый год, год двухсотлетия Французской революции.
Иветта первая нарушила молчание.
– С Новым годом! – пожелала она, целуя Айшу.
Пример оказался заразительным, и все последовали ему. Устанавливалась теплая атмосфера. Со всех сторон раздавались «Happy New Year» и «Bonne Année». Каждый получил свою долю поцелуев, а некоторые лишь один, но сильный и глубокий. Все обменялись искренними пожеланиями счастья, здоровья, богатства, любви. Агнесса предложила тост и произнесла стихотворное четверостишие, заранее отрепетированное:
64
Рамо Жан Филипп (1683–1764) – выдающийся французский композитор и теоретик музыки, автор оперы «Кастор и Поллукс».