— Ты хорошо сделал, что остался! — шептала она любовно. — Мне было бы скучно без тебя! Ты меня любишь?
Когда я уходил из ее комнаты, она томно сказала:
— Не забудь письма! Мы проведем сегодняшний день вдвоем… Если Нуну ушла гулять, отдай письма горничной!
Скажите по совести, друг мой, мог ли я иметь какое-либо подозрение? Не вмешайся судьба — я и до сих пор остался бы в невинном заблуждении, что эти письма ничего особенного в себе не содержат!
Как Иза знала меня! Как она была уверена в моем ослеплении, в моей идиотской доверчивости!
Я пошел в комнату Нуну с намерением поцеловать сына и отдать няньке письма.
Но оказалось, что они ушли гулять.
Я позвал горничную. Лакей сказал мне, что она только что вышла. Я выглянул в окно — но ее не было видно.
Утро было прекрасное; я наскоро оделся, взял хлыст, крикнул собаку и, захватив письма, вышел. Пройдя несколько шагов, я встретил возвращавшуюся горничную.
— Барыня велела послать вас опустить письма, — сказал я ей, — но вас не было. Передайте ей, что я сам занесу письма по адресатам, погода так хороша, что моей собаке захотелось совершить прогулку!
Я шутил! На сердце было весело и легко! Говорите после этого о предчувствиях! Привратнику графини я отдал одно письмо; потом направился на улицу d'Areco, куда адресовано второе письмо. Почему, в самом деле, не сходить мне самому к этой модистке, г-же Генри, и не выбрать для Изы какой-нибудь хорошенький подарок?
— Здесь живет г-жа Генри? — обратился я к привратнику, дойдя до означенного дома под № 12.
— Такой нет у нас! — грубо отрезал привратник.
— Как нет? № 12… Ведь это № 12?
— Да. Но никакая г-жа Генри тут не живет.
— Модистка! — настаивал я.
— И модисток у нас нет! — презрительно ответил привратник.
— Есть, есть! — раздался вдруг голос из комнатки. — Ты не знаешь… Она в деревне. Если письмо к ней, давайте.
В разговор вмешалась жена привратника и высунулась в окошко.
— Письмо ваше будет передано, не беспокойтесь, — прибавила она, вероятно, принимая меня за посланного.
Между тем от меня не ускользнуло изумленное выражение лица самого привратника, а затем движение плечами его жены, словно означавшее: «Молчи! Это наше дело!»
Внезапная мысль, как молния, пролетела в моей голове… Страшное, невероятное подозрение зародилось у меня, и я припомнил первое анонимное письмо.
Между тем женщина протянула руку за письмом, но я спрятал его в карман.
— Завтра я зайду опять.
— Напрасно. Вам ведь не приказано передать письмо в собственные руки?
— Все равно, я зайду.
— Мне что! Как хотите.
Я вышел на улицу. Лихорадка била меня, ноги похолодели, голова горела — я принужден был прислониться к стене. «Господи, не дай, чтобы „это“ было!» — молился я как в бреду…
Дрожащими руками вскрыл я конверт и прочел:
«Видеться сегодня невозможно: „он“ на охоту не едет. Целую твои обожаемые губки».
Без подписи.
Я снова вошел в подъезд. Женщина, эта отвратительная женщина, помогавшая обманывать меня за известную плату, спокойно вытирала чашки. О, если бы в такую минуту иметь неограниченную власть! Какую месть изобрел бы я!
— Вы скажете мне всю правду! — крикнул я, не помня себя от бешенства.
— Какую правду? — дерзко спросила она.
— Кому адресовано это письмо?
— Читать умеете — прочтите.
— Говорите! Я вас задушу!
Я терял всякое самообладание. Муж выступил на сцену.
— Мы честные люди, — заносчиво произнес он, — извольте уходить!
— Вы мерзавцы, подлецы, потворщики разврата! Если не скажете правду, я донесу на вас полиции!
Они переглянулись.
— Я знаю не больше вас! — сказала женщина. — Но готова сказать вам все, что мне известно. Квартира нанята каким-то господином.
— Имя его?
— Г-н Генри. Так он себя назвал, заплатил вперед, перевез мебель — больше нам ничего не нужно.
— Он живет тут?
— Нет, бывает иногда.
— Один? Принимает женщину у себя?
— Я почем знаю, кого он принимает? Это не мое дело.
— И давно это длится?
— Около двух лет, право не помню.
— Покажите его квартиру.
— У нас нет ключа.
— Настоящее местожительство этого господина вам неизвестно?
— Нет.
— Так письмо было к нему?
— Очевидно. Вообще я не охотница до подобных штук. У нас квартирант г-н Генри, письма на имя г-жи Генри велено передавать ему — больше я ничего не знаю. Если этого вам недостаточно, заявляйте в полицию… первая улица налево! Мы вполне правы и ничуть вас не боимся.