Это верно! Они были правы. Я очутился в глупом и смешном положении.
— Вы правы!.. — пробормотал я и вышел, шатаясь как пьяный.
Мне показалось, что я не то чтобы с ума сошел, а превратился в идиота. Я боялся, что вдруг начну петь и плясать на улице. Я думал о совершенно ничтожных, посторонних предметах, вспоминал исторические факты, тексты из учебников… Еще минута — и я упаду на тротуар, сраженный параличом. Последним усилием воли я встряхнулся и побежал домой. Только бы успеть добраться… до светопреставления!..
Словно во сне, увидал я шедшего навстречу знакомого поставщика и машинально ответил на его поклон. Собака моя, видя, что я бегу как угорелый, весело бежала рядом…
«Кто же это? Кто? — стучало у меня в голове, и имена всех „друзей“ попеременно проносились в памяти. Перед домом своим я остановился: мне нечем было дышать… Разъяснение в нескольких шагах… Я погладил собаку, стараясь прийти немного в себя, и взглянул на занавески „ее“ комнаты… Одна из них заметно колебалась: Иза ждала моего возвращения. Вероятно, горничная передала ей мои слова. Должно быть, первое впечатление обмануло ее: она вышла мне навстречу в переднюю, но, взглянув мне в лицо, поняла все.
Слегка побледнев, она все-таки спросила:
— Что с тобой?
— Имя этого человека? — едва выговорил я и показал ее письмо.
— Успокойся, я все объясню тебе. Ты увидишь, что я вовсе не так виновата, как может показаться!
Сомнения не оставалось! Иза сознавалась, что письмо было написано ею и предназначалось мужчине. Вообразите, что до этой минуты я все еще на что-то надеялся! Я отдал бы жизнь, чтобы Иза гневно крикнула, сказала бы, что это гнусная клевета! Увы! Она пошла прямо на объяснения… Значит, все погибло.
Какую месть придумаю я для них обоих?
Ревность — к стыду сказать — чувство чисто физическое. Мы простим любимой женщине платоническое обожание постороннего человека, даже мысли и желания — только бы не было фактической измены. Вот почему женщины всегда с первого слова отвергают „факт“; они знают, что все остальное мы можем простить — но „факта“ не простим. Если бы, несмотря на подавляющие улики, Иза могла уверить меня, что не принадлежала (о подлость) тому, чьи „обожаемые губки“ целовала в письме, я простил бы ей… и, почем знать? обвинил бы отчасти самого себя!
Иза поняла это: она приготовилась лгать и отвергать „факт“.
— Прежде всего имя этого господина! — крикнул я опять.
— Серж.
— Он ваш возлюбленный?
— Нет.
— Был им?
— Выслушай меня…
— Нечего слушать. Да или нет?
— Нет.
— Вы лжете, презренная женщина! За кого вы меня считаете? Какие выражения употребили вы в письме?
— Позволь мне говорить… Хочешь выслушать меня? — Я упал на стул и смотрел в ее глаза.
— Ты знаешь, что Серж был моим женихом. Я тогда мало знала тебя и не могла предполагать, что выйду за тебя замуж. Я все писала тебе откровенно. Кто принуждал меня? Мама мечтала о браке с Сержем; эта партия прельщала ее. Она старалась завлечь Сержа и поступала неосторожно. Мы оба были молоды…
— Вы были близки с ним до брака со мной?
— Ты знаешь, что нет. Можешь подозревать теперь, но не клевещи на прошлое. Сознаюсь, что я вела себя необдуманно… но мне не в чем упрекнуть себя серьезно!
„Необдуманно!“ — только и всего. Какие растяжимые слова употребляют женщины, когда хотят вывернуться, несмотря на очевидность!
— Оставим прошлое, — сказал я, — говорите о настоящем. — Она переменила тактику.
— Ничего не скажу. Ты все равно не поверишь.
— Отлично. Я убью вашего друга, да было бы вам известно.
— Что мне за дело? Разве я люблю этого человека, которого ты называешь моим другом? Убей его, если желаешь. Совесть замучает тебя.
Последний довод был утонченным ударом.
— Почему же вы с ним на „ты“? Зачем целуете его „обожаемые губки“?
— У нас это ничего не значит! Все целуются в губки!
Я слышал это собственными ушами, друг мой! Сам слышал, как Иза произнесла эти фразы!!
Упадка сил во мне как не бывало: внутри меня бушевал ураган.
Вдруг мне пришли в голову слова покойной матери: „Если тебе понадобится друг, вспомни Константина Рица!“
Иза не знала, чему приписать мое грозное молчание, и огляделась кругом, как бы намереваясь спастись бегством.
Я позвонил.
— Что вы хотите делать? — спросила она не без тревоги.
Вошел слуга.
— Идите к молодому г-ну Рицу и просите его немедленно явиться сюда.
Когда мы остались одни, Иза раздражительно сказала:
— Не вижу, какое дело до всего этого Константину?