В то же время Абакумов арестовал группу советских генералов, героев войны, Героев Советского Союза, которые сидят на пенсии в свои еще молодые годы и от недовольства своим положением ведут между собой организационные переговоры о том, что хорошо бы Сталина заменить на Жукова. Ни о каком терроре никто из этих генералов и словом не обмолвился. Тем не менее, Абакумов организовал следствие, нашел доказательства, и суд приговорил этих генералов к расстрелу. 20 октября 1949 года Абакумов направил Сталину докладную записку об «использовании служебного положения в целях личного обогащения» маршалом Василием Соколовским. В записке рассказывалось, как Соколовский, который в тот момент был главнокомандующим группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ), и начальник тыла ГСОВГ генерал-полковник Шебунин организовали в районе 46-го километра Дмитровского шоссе под Москвой строительство индивидуальных дач «большой стоимости». Строительные средства и материалы были взяты со складов ГСОВГ. «Кроме того, — писал Абакумов, — значительное количество материалов было заготовлено в немецкой строительной конторе земли Бранденбург и доставлено в Москву на строительство дач. Туда же было направлено 400 военнослужащих и 200 военнопленных немцев, привезенных из Германии… В архитектурном оформлении дачи Соколовского используется военнопленный немец, бывший видный берлинский архитектор Карл Браун».
Далее говорилось, что Соколовский незаконно увеличил свой участок с 2,8 га до 3,8 га, построил двухэтажный дом площадью 306 кв. м и двухэтажный дом с гаражом площадью 135 кв. м, ряд надворных построек, заложил фруктовый сад на целом гектаре, установил металлическую изгородь, вывезенную из Германии, разместил в доме немецкие мебель, люстры, рояли, и оставил в личном пользовании при переводе из Германии в Москву десять автомобилей.
«Следует отметить, — сообщал Абакумов вождю, — что на строительстве дач сложились своеобразные отношения между «застройщиками» и военнопленными. Эти отношения роняют достоинство советских генералов. Так, Шебунин лично договаривается с немцами о выполнении работ из стройматериалов самих пленных. Немцы воруют материалы у конторы индивидуального строительства N331 Главвоенстроя и переносят их на дачи Соколовского, Шебунина и других генералов, где получают за это деньги наличными».
Абакумов враждовал и с другими силовиками. Например, между В.С.Абакумовым и первым заместителем министра МВД И.А.Серовым были враждебные отношения, не составлявшие тайны для окружающих. Они без устали катили бочки друг на друга. Серов Иван Александрович, будущий глава КГБ, был во время войны представителем НКВД на фронте и в грабежах не отставал от Абакумова. Серов всегда не любил Абакумова. Об этом свидетельствует его письмо Сталину от 8 сентября 1946 г.
Уже 9 апреля 1947 года только что назначенный первым заместителем министра внутренних дел Серов со своим шефом, главой МВД СССР Кругловым направил записку Берия и Абакумову, где говорилось о безобразном поведении и грубости работников Главного управления охраны МГБ, одетых в милицейскую форму и расставленных на наружных постах на центральных, прилегающих к Кремлю улицах и правительственных трассах. оскорбился. Уже 10 апреля Абакумов направил Берии письмо: «Тов. Серов, — писал Абакумов, — известен своими провокационными выходками и склоками, которые он иногда допускает, поэтому пора положить конец этому и предупредить его».
Затем Абакумов взялся серьезно проверять родословную Серова. 28 января 1948 года он сообщил Сталину: «Бежанов дал показания о том, что Серов присваивал ценности и переправлял их в СССР». Бежанов рассказал о захваченных людьми Серова в Рейхсбанке при штурме Берлина мешках с деньгами. Германские рейхсмарки были пущены Серовым якобы на «оперативные расходы». В этом же письме Абакумов просил санкции на арест бывших начальников оперсекторов Саксонии и Берлина генералов С. А. Клепова и А. М. Сиднева и, помимо них, М. А. Хренкова — адъютанта Серова с ноября 1942 по август 1947 года. Сталин санкцию дал. Когда Серов по просьбе Ульбрихта, посадил в лагерь трех судей из контролируемых американцами секторов Берлина, то Абакумов рассказал об этом маршалу Жукову.
С другой стороны, Серов писал в своем письме Сталину о том, что «в тяжелые дни войны Абакумов выбирал девушек легкого поведения, водил их в гостиницу Москва».
24 февраля 1948 года Абакумов направил Сталину, Молотову и Кузнецову новое письмо, к которому приложил протокол допроса арестованного Хренкова. «Должен сказать, что Серов, будучи человеком падким к чужому добру, начал заниматься присвоением ценностей и имущества еще в период нахождения его в Польше», — говорил на следствии Хренков. В городе Лодзь имущество из особняка немецкого гауляйтера Серов отправил в Москву — целый вагон. Сопровождали вагон жена Серова и Хренков с бумагой от Серова о бестаможенном пропуске. В особняке гросс-адмирала Редера в Бабельсберге по приказанию Серова Хренков выломал мраморный камин. Камин установили на московской квартире Серова. Захваченные в подвале Рейхсбанка мешки с деньгами не были оприходованы, Серов и Сиднев бесконтрольно тратили их содержимое. Абакумов просил у Сталина санкцию на арест Л. С. Никитина, другого адъютанта Серова. Еще один сотрудник Серова, В. М. Тужлов, его секретарь, уже был арестован. Тужлов сообщил следствию много интересного о Серове: «В сентябре или октябре 1946 года, когда оперативные секторы МВД Германии передавались в ведение МГБ, Серов затребовал к себе от Сиднева все записи по расходу германских марок, и затем эти записи по его же указанию были сожжены».
Абакумов немало постарался для того, чтобы обвинить Серова в дружбе с Г.К.Жуковым, что само по себе в 1946–1947 гг. служило достаточным обвинением. Он сообщил Сталину, что арестованный Тужлов показывал, что «Жуков и Серов были большими друзьями, постоянно ездили на охоту», и сообщал, что Серов, посещая Дрезден, всегда «уезжал с полной машиной вещей» и что все изъятые у арестованных ценности (золото, бриллианты, валюта) направлялись лично ему. Усилия Абакумова, однако, результата не принесли — Серов остался при делах.
В конце июня 1951 г. через 3 месяца после смерти Этингера, которой никто тогда особо не интересовался, Серов пишет Сталину докладную о том, что Абакумов как и в свое время маршал Жуков погряз в воровстве и разврате. Это письмо было никак не связано в делом и смертью Этингера. В своей докладной Сталину Серов написал: «Наверно, Абакумов не забыл, — кипя праведным гневом, докладывал Серов, — когда во время Отечественной войны в Москву прибыл эшелон из более 20 вагонов с трофейным имуществом, в числе которого ретивые подхалимы Абакумова из СМЕРШа прислали ему полный вагон, нагруженный имуществом, с надписью «Абакумову». Вероятно, Абакумов уже забыл, когда в Крыму еще лилась кровь солдат и офицеров Советской армии, освобождавших Севастополь, а его адъютант прилетел к начальнику контрразведки СМЕРШ и нагрузил полный самолет трофейного имущества. Пусть Абакумов расскажет в ЦК про свое трусливое поведение в тяжелое время войны, когда немцы находились под Москвой. Он ходил, как мокрая курица, охал и вздыхал, что с ним будет, а делом не занимался. Пусть Абакумов откажется, как он в тяжелые дни войны ходил по городу, выбирал девушек легкого поведения и водил их в гостиницу «Москва».
По свидетельству Серова, Абакумов свои самолеты, прилетающие из-за границы, не давал проверять на контрольных пунктах в Москве. Видимо, догадывался о кротах в верхах.
Итак, все это могло стать последней каплей, переполнившей чашу нашего крота (если он был), который решил избавиться от строптивого министра. Большая часть вождей имела зуб на Абакумова, что и привело к его быстрому падению.
СМЕРТЬ ПРОФЕССОРА ЭТИНГЕРА
Для понимания дальнейшего изложения необходимо более подробно рассмотреть вопрос, почему и за что арестовали Абакумова?
Первый пункт обвинения — сокрытие дела Этингера и дела еврейских юнцов-националистов. В 1935 году Я.Г. Этингер получил звание профессора, а через два года — степень доктора медицинских наук (видимо, без зашиты диссертации — С.М.). С 1932-го по 1949 г. Этингер работал во 2-м Мединституте в качестве заведующего кафедрой. Профессор Этингер был одним из основных разработчиков метода электрокардиографической диагностики острого миокардита, инфаркта миокарда в СССР. Он автор многочисленных научных трудов, большая часть из которых будто бы была опубликована в зарубежных медицинских журналах (интересно, когда и как он успел их там опубликовать, если публикация статей в иностранных журналах была свернута ещё в 30-х годах — С.М.).