Жданов и его находившаяся на Валдае жена вроде бы успокоились. И все бы ничего, но время шло к обеду и, по словам сына Тимашук, после консилиума семья Ждановых пригласила всех медработников не на банкет, а просто в столовую пообедать. Был накрыт стол, естественно, как было заведено в семье Жданова, с выпивкой. Тимашук там, как сообщает сын, не присутствовала, но она рассказывала, что стол был с выпивкой. Академики отобедали с женой партийного секретаря, «сняли напряжение», шутили…
Вдруг на трапезе появилась Тимашук, которая расшифровала кардиограмму и поставила диагноз — «инфаркт миокарда». Когда зашел спор о диагнозе, слова Тимашук о том, что у Жданова инфаркт, видимо, услышала жена Жданова, которая была мягко говоря — «в недоумении». При таком диагнозе нужно что-то делать, а не трапезничать! Однако в своем письме Кузнецову Тимашук категорически отрицает, что она говорила с членами семьи Жданова о его неправильном лечении. Возможно, содержание письма сообщил жене Жданова, остроту языка которой знал даже Сталин, начальник охраны Жданова Белов, которому Тимашук до этого сообщила о своем письме. Жена Жданова сразу обратилась к врачам, произошел тяжелый разговор. Затем Тимашук улетела в Москву. Как рассказал сын Тимашук, она вернулась домой в полной растерянности и, конечно, сразу начала рассказывать, что с ней произошло.
Когда больной 29 августа встал, у него вновь развился тяжелый сердечный приступ. Тимашук снова вызвали на Валдай. Там уже находились Виноградов, Егоров, Василенко и Майоров. Однако сделать кардиограмму в этот день ей не позволили по распоряжению П. И. Егорова. Исследование перенесли на следующий день. Более того, Егоров (начальник Лечсанупра) в категорической форме вновь потребовал от Тимашук переписать предыдущее (вчерашнее) заключение. Она вновь не подчинилась, будучи уверена в правильности своего диагноза, тем более, что больному становилось хуже. Возникает вопрос, почему Тимашук не позволили снова снять ЭКГ 29 августа? Тогда Тимашук написала своё знаменитое письмо.
СИГНАЛ ТИМАШУК
Первый и очевидный вопрос — а не является ли письмо Тимашук подделкой? Вряд ли. Тимашук о нем пишет в своих последующих письмах. Тимашук написала свое письмо 29 августа, когда Егоров и Виноградов сказали ей, что лучше с ЭКГ погодить до следующего дня. Она посчитала это подтверждением того, что они не дают ей подтвердить свой диагноз. Она сказала о своих подозрениях начальнику охраны Жданова майору А. М. Белову. Белов предложил ей написать обо всем генералу Власику. Тимашук передала письмо Белову. 29 августа Тимашук послала письмо вместе с копией ЭКГ. В письме много грамматических ошибок, зачеркиваний. 30 августа она сняла ещё одну ЭКГ и она убедила ее ещё больше, что у Жданова инфаркт. Но доктора снова потребовали не писать об этом в заключении.
Тимашук не могла сказать, когда случился инфаркт, но настаивала, что он не старше одного месяца. Она снимала ЭКГ у Жданова в 1946 и 47 гг. и не обнаружила тогда инфаркта. Будто бы Тимашук помнила ЭКГ Жданова, которые она снимала в 1941 г. 1946 г 1947 г. Тогда больные с инфарктом лечились строгим постельным режимом. 4,5 — 6 месяцев. На этот раз Жданову не был назначен абсолютный постельный режим.
Требует объяснений еще один факт. Как в такой суете (на государственной даче?) Тимашук находит где-то фотоаппарат и снимает фотокопию кардиограммы. (Саму кардиограмму она приложила к записке). Как это понять? Возникает мысль — а не стоял ли кто-то за этими событиями «в тени»? Кто помогал (или руководил?) Тимашук? Тот факт, что у Тимашук оказался фотоаппарата, говорит что она готовилась. Она его, видимо, захватила дома.
30 августа сестры поведали Тимашук, что Жданову разрешили ходить, даже смотреть кино. Тимашук узнала от медсестры, что у Жданова цианоз губ, но когда сестра хотела немедленно позвать лечащего врача, Жданов не разрешил того тревожить, так как тот уехал на рыбалку. 31 августа в 4 часа утра Жданов умер. Ему было только 52 года. На фоне массы негативных фактов в истории его лечения, письма Тимашук и участия его жены странная смерть члена Политбюро должна была закончиться расследованием.
Таких писем в органы в то время поступало великое множество и ничего зазорного в доносительстве не было. Ведь не считают же себя доносчиками американцы, сообщающие в налоговые инспекции об уклонениях от налогов. Да, и дальше ничего бы не произошло. Ну, выгнали с работы, и что? Но так получилось, что это письмо сделало потом Тимашук всемирно известным персонажем истории Государства Российского.
30 августа министр госбезопасности Абакумов будто бы отослал Сталину заявление Тимашук, отметив в сопроводительном письме: «как видно из заявления Тимашук, последняя настаивает на своем заключении, что у товарища Жданова инфаркт миокарда… в то время как начальник Лечсанупра Кремля Егоров и академик Виноградов предложили ей переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда». Анализ содержания письма, проведенный Ю.Мухиным, убедительно доказывает, что это очередная фальшивка демократов.
Н. С. Власик, начальник охраны Сталина, генерал-лейтенант, начальник Главного управления охраны МГБ пишет в своих воспоминаниях: «После смерти т. Жданова медсестра Кремлевской больницы Тимашук опротестовала диагноз врачей, лечивших Жданова, о чем было доложено на Политбюро начальником Санитарного управления Кремля профессором Егоровым П. И. Была создана авторитетная комиссия по этому вопросу из профессоров под председательством профессора Егорова П. И. После вскрытия тела т. Жданова комиссией было установлено, что лечение Жданова было правильным, а заявление медсестры Тимашук было ошибочно и совершенно безграмотно, о чем и было доложено на Политбюро».
Тимашук послала письмо Власику, потому что по медицинской линии верховным начальником Тимашук считался как раз тот профессор-генерал медслужбы Егоров, диагноз которого она в своем документе опровергала… Ленсанупр же подчинялся Власику. Реальным куратором кремлевской медицины считалось ведомство госбезопасности, а не Минздрав, вопреки формально-бюрократическому подчинению. Если предположить, что Абакумов с помощью Тимашук осуществлял провокацию против ленинградцев (см. ниже), то, скорее всего, он таким образом прощупывал и Власика. С другой стороны, если Абакумов специально вел Кузнецова и использовал Тимашук, как сексотку, то для этого надо было убрать Карпай, которая как раз отправилась в очередной отпуск и не стала, как это показано в фильме «Сталин-live», его прерывать.
В протоколе очной ставки между Виноградовым и Карпай, организованной 18 февраля 1953 г., можно узнать, что после заявления Тимашук в МГБ, в котором она обвиняла Виноградова и других врачей в преступном лечении Жданова, Виноградов созвал консилиум в составе В. Зеленина, Я. Г. Этингера и В. Незлина. Была зачитана история болезни Жданова и представлены электрокардиограммы. Карпай спросила Виноградова, каково же было заключение консилиума. Он сказал, что оно совпадало с заключением самой Карпай. Содержание протокола, скорее всего, является подлинным, поскольку сама Карпай подробно рассказывала об этой очной ставке вскоре после своего освобождения. Карпай категорически отрицает, что на ЭКГ была четко видна картина инфаркта миокарда.
Зачем я излагаю историю с письмом Тимашук, спросите вы? Чтобы были понятнее обстоятельства дела, которое мне придется, в конце концов, объяснить совершенно на другой основе. Развертывание дела врачей не будет понятным, если не изложить основные перипетии эпистолярного творчества Тимашук. Это поможет понять, каким образом крот устранил лечащих врачей, врачей-евреев и охрану Сталина. Поскрёбышева можно было бы и не устранять, так как он редко бывал на даче.