На какие дерзости только не решались ради милости Ея Императорского. Петр Васильевич, до того, как пойман был с порошком, лепил воск под нательный крест, носил под пяткой заговоренную траву. Однако, ничего не помогало.
Вспомнив об этом, Александр Николаевич усмехнулся. Личное государыни Елизаветы участие в деле Ея камергера обеспечили Александру Николаевичу высочайшее доверие и продвижение по службе. И, хотя теперь указом государя Петра III, названная общественная институция была упразднена, однако Александр Николаевич нашел себе место и в заново учрежденной Тайной Экспедиции. Дела были всё те же, хотя теперь ему доставались размахом поменьше, а опыт расследования духовных преступлений на дороге, как известно, не лежит. По всему выходило: без Александра Николаевича — никуда.
В те поры, как случилась оказия с Петром Васильевичем Салтыковым, с розыском Александру Николаевичу выпало побывать в Ярославской губернии, в крепких объятиях тамошней хозяйки, из обедневшего, но достойного рода, письмо которой вот уж сутки не давало ему покоя.
Александр Николаевич закрыл глаза. Ему живо припомнился их выезд на охоту. Она, в английской амазонке, голубой с серебром, отделанной хрустальными пуговицами, сверкающими как настоящие бриллианты, раскрасневшаяся, гнала вперед свою каурую кобылу. Он, едва поспевающий за ней, восхищенный и раззадоренный погоней…
Впрочем, все это не давало ей повода писать теперь к нему, тем более по такому ничтожному поводу.
«… я сумневаюсь, поскольку чистое мое женское чутье угадывает во всем этом деле какую-то загадку, кою сама тщуся разгадать, но всё бесполезно. Пусть, решите вы, дело пустяковое. Однако, я обещала себе разобраться в этом нехорошем деле, поклявшись перед иконами, так как, несмотря на нестарые годы свои, больна по большей части и чувствую, скоро смерть моя, а посему прошу вас не оставить меня, пролив свет вашей работы на темные стороны жизни простого народу. Да и та мелкая мелочь побуждает меня увериться, что нет в имении моем колдовства, что по весне чаю продать большую часть леса, так чтоб не прогадать в цене из-за непотребного этого дела, кою непременно по случаю ворожбы потребуют снизить, прошу вас, друг мой….»
Александр Николаевич снова недовольно поморщился. Дело было совершенно пустяковое. Крестьянское. Оно не сулило ему ничего, кроме головной боли и хлопот. Улики были налицо и вина ворожеи вполне доказана, кою она собственно и признала. Уже год провела крестьянская жена Катерина в канцелярии под допросами, где давала против себя показания. Что-либо затевать новое сейчас, когда все доказательства налицо, было вовсе ни к чему.
Указами и Уложениями еще со времен Петра I, принятыми к исполнению и при Елизавете Петровне, людей казнили и за меньшее. Взять хотя бы Якова Ярова, по извету жены, сообщившей, что «в доме его найдена на подволоке (подволока — чердак под крышей) в лукошке зарыта в муке книжка заговорная, притворная к блуду, да в коробочке малой разные коренья и травы, да тетрадка гадательная, да письмо руки Ярова, да букварь, прочия письма и кость» с точками. Жена жаловалась, будто хранил ту заговорную тетрадь муж ее, Яков, для заговора на блуд и будто пробовал оное волшебство с женою своею, да только над нею никакого действа не учинилось.
Сам Яков Яров отвечал, будто откопал книги на своем дворе и оставил у себя с тем, что по оным грамоте учиться. А жена показывала, по гадательной книжке муж узнавал, ехать ли куда, начинать ли что. Бросал кость с точками и так понимал. Яков в том сознавался, но говорил, что кость кидал для себя токмо, а еретичества в том никакого не было, и творил он при этом божии молитвы. А коренья и травы держал для лечения от живота и купил их будто бы у одного бобыля. Однако под плетьми Яков винился в богохульных делах, как то: отречение от бога и призывание сатаны.
Жена же еще доносила, «что муж ея, зашед на подволоку, где имелись св. образа, поставил их ликом к стене, налив воды в стакан, наложил земли на бумагу, взял воску в руки и над теми водою, землею и воском по книгам своим еретическим чинил еретичество, и молился на Запад левою рукою ниц.
Лечившиеся же у него подтвердили, что знали его токмо за лекаря. А сам он поначалу отвечал, что творил над водой молитвы Божии и делал токмо настойки травы. Однако, в розыску дополнил, что чинил еретичество.
И жена Якова досказала, что вставал и ложился, не умывшись и не крестясь. И ей запрещал. Говорил, ежели она родит, то отдаст младенца отцу его сатанаилу.