Я доехала до отеля к часу ночи. Пьяная. Настроение было на редкость хорошим. Неприкрытое восхищение мужчин действует на меня как… как полироль на паркетный пол. Дурацкое сравнение, но и я не трезва! Хихикнув, открыла дверь в номер Картера (пять звезд — два ключа. Удобно!). Знала, что если услышу стоны Пани — за волосы выволоку! Неприятная правда о Джоанне Конелл — когда ей плохо, она зависает в баре в сомнительных мужских компаниях, пьет и чувствует себя от этой смеси намного лучше. Почти всемогущей.
Но нет, воевать оказалось не с кем. Картер просто сидел перед ноутбуком. Моим. Взломанным и со всех сторон изученным.
— Ч-что-то нашел? — спросила я, покачнувшись, пока он не начал атаковать первым.
— Ты еще вчера искала рейсы на Сидней. Удивительно, что вообще не в день прилета! — ледяным тоном произнес он. — Какого хрена, Конелл? Я уже было собирался за тобой в аэропорт кого-нибудь отправить!
— Я не собиралась улетать. Я пи-ла, — доверительно сообщила я очевидное. Спотыкаясь о собственную юбку, я попыталась выбраться из туфель, но повалилась на столик в прихожей и решила: хрен с туфлями. И в них неплохо. — А моральная готовность от тебя свалить никогда не помешает! — и гордо отбросила волосы, будто мое феерическое сшибание мебели было спланировано.
— Моральная?!
— Моральная-преморальная, — пьяно хихикнула я, а он только поморщился. — Ну, исходя из нашего опыта это так: сначала ты что-то для меня делаешь, а потом должен устроить противодействующую подлянку.
— Что ты несешь?
— Это не я, — рассмеялась я, всплеснув руками. — Это Ньютон, ты что, в школе не учился? Будь я таким мозгом, как он, я бы уже давно тебя бросила. — Ой, кажется, я перегнула, потому что, судя по выражению лица, Шон был готов меня в скором времени где-нибудь прикопать.— Ну, правда, Картер, ты же не думаешь, что я все еще питаю по поводу тебя какие-то романтические иллюзии? Я с тобой сплю, потому что твое имя Шон Картер и весь мир, когда ты входишь, застывает по стойке смирно. А ты со мной спишь лишь потому, что Пани тебя кинула, а кроме меня не нашлось другой иностранки, которая бы потом без претензий от тебя свалила. И чтобы я, упаси Господи, не задержалась с тобой дольше отпущенного, ты меня хлещешь по щекам, стоит хоть что-то хорошее для меня сделать. Чем больше делаешь, тем больнее бьешь. А мы здесь, в Осаке, даже к Такаши Мияки на этот гребаный преотвратный ужин сходили. Кстати, никогда еще мне не было так тошно, Картер. Можешь сделать на это скидку. Но, в остальном, я готова. Давай! Что ты мне там приготовил? — фыркнула я, скрестив руки и с трудом устояв на ногах. Но то, что ответил мне Шон, чуть не завершило начатое. Его слова вышибли почву из-под ног.
— Ты удивишься, Конелл, но я с тобой сплю, потому что мне нравится с тобой спать. Иначе я бы уже давно нашел другую иностранку, уверяю тебя. Вас человек по шесть-восемь на курсе ежегодно. Или даже не иностранку. Или даже не на программистских специальностях… Просто мне нравится трахать именно тебя.
Вот после именно этих слов я едва устояла на ногах и едва нашла слова опровержения.
— Не смог бы, Картер. Ты же просто пустышка. Кроме секса и привилегий, за каждую из которых приходится расплачиваться частичкой души, тебе и предложить-то нечего. О нет, ты не удержишь рядом женщину иного склада ума, нежели твой. Потому что терпеть тебя можно только ради чего-то. А что ты можешь предложить, кроме Бабочек? Ха! Да ты даже на адекватное человеческое общение не способен. Ты аутичен. С тобой даже разговаривать можно только на три темы: секс, компьютеры и перелеты.
— Это не моя проблема, — равнодушно пожал он плечами. Ни хрена-то ты, Конелл для него не открыла. Ты даже в этом не преуспела!
— Это твоя проблема, — взорвалась я, не выдержала. — По этой причине от тебя ушла Пани. Она ведь к Алексу ушла, верно? А все почему? Да потому что он живой и способен чувствовать, а ты гребаный робот. Ты работаешь как робот, живешь как робот, ты… ты даже трахаешься как робот. — Даааа, напиться было плохой идеей.
— Вот мы и докопались до сути. Опять Пани. Хочешь от меня четвертую тему для разговоров? Хорошо! Все твои проблемы не от Пани и даже не от меня, а от катастрофически низкой самооценки. Ты до дрожи боишься сделать не так хоть что-то, в чем-то провалиться, потому что для тебя важно общественное мнение. Будто только оно тебя и определяет. Ты ненавидишь Пани за то, что, по-твоему, она лучше. И вот в этом твоя проблема: не она лучше, а ты хуже. А если бы ты так себя не воспринимала, никто бы не воспринимал. Она выбрала Алекса, но для меня он не лучше. Никто, никогда, ни на мгновение не убедит меня в том, что есть кто-то лучше, чем я. А тем более такая неуравновешенная особа, как ты.
Иногда лучше принять правду и назвать вещи своими именами. И принимать их такими, какие они есть. Например, я тебя хочу, готов даже поступиться парочкой принципов, лишь бы ты продолжала со мной спать. В общем-то, мне плевать, кого трахать, если мне этого хочется. Как, например, Хелен Амберт, я хотел секса, не ее именно. Но тебя я хочу. И всегда так было. Поэтому тебя называют моей шлюхой. По крайней за нашими спинами. Но это только твое звание. Не Хелен Амберт, опять же. И не Пани. А говорят так, потому что завидуют, Конелл. Тебе, пойми ты, на хрен, завидуют. Ведь я беру тебя на Осакскую конференцию, проталкиваю в протеже к Такаши Мияки за простую возможность и дальше с тобой спать. А ты все пытаешься с фэйковым независимым видом задирать нос. Знаешь, Конелл, если перед тобой стоит мечта, которую уже почти готов осуществить Такаши Мияки, пусть рядом с ним хоть чертов огнедышащий дракон обретается, нужно стоять и с открытым ртом его слушать. Раньше у тебя так получалось. Что изменилось? Объявилась рыжая с***а, которая начинала точно так же как ты и видит на твоем месте себя? Конелл, она такая же, как и все. И тоже завидует. Потому что на нее больше никто не обращает внимания за просто так. За каждую крупицу внимания ей приходится теперь потеть, не получая ответного удовольствия.
— Ты совсем спятил?! — Кажется, я до корней волос покраснела.
— Я всего лишь называю вещи своими именами, Джоанна. И то, что я, по-твоему, аутичен, тебе лишь в плюс. Будь я восприимчив ко всей этой психологической х**не, я бы уже давно схватился за голову и послал тебя подальше. Ты же дерганая истеричка, подобные тебе никому не нравятся. И, не обольщайся, я не один так думаю. Ты никому и никогда не будешь нужна, пока сама не решишь, что достойна, быть нужной.
— Что за бред?! Я достойна! Всего достойна! — закричала я на него. По щекам потекли слезы.
— Знаю. И кроме тебя все знают. И, если угодно, даже Пани знает. Иначе, зачем бы ей было цеплять на себя ценник.