Муля въехала в любкину квартиру очень скромно и почти без вещей. На ней были только ошейник с поводком.
— Люб, не посмотришь за собакой недельку, а? Хоть убей, оставить не с кем: у мамы на нее аллергия, а у свекрови — срывы на нервной почве…
Муля уже весело оглядывала новую жилплощадь. Глаза у нее бегали шустро, как жучки с блестящими черными спинками.
— Да я это… собак никогда не держала… Как за ней смотреть-то надо?
Мулина хозяйка быстро шагнула через порог и с готовностью зачастила:
— Ой, Люб, да за ней и смотреть нечего; с утра пойдешь почту разносить — и ее погулять захватишь, а потом наваришь ей овсянки — и она сыта на целый день; а я через неделю, как штык, обратно буду, веришь? Чего тебе хорошего из Польши привезти?
— Пока всю Польшу не вывезут, не успокоятся! — сказал генерал, который вышел на лестницу выносить ведро.
— Если бы я в Польшу съездила на танке, как Альберт Петрович, — громко сказала мулина хозяйка, оборачиваясь к лестнице, — мне бы с одного раза на всю жизнь хватило!
Генерал с достоинством пронес пустое ведро обратно.
— Ну что, Люба, берешь?
— Давай… И деньги на кормежку!
Муля сошла с хозяйкиных рук и побежала по комнатам с инспекцией. Любка получила собачье приданое и послала старшего сына в гастроном за «Белым аистом».
Муля разочарованно вышла с балкона. Кроме этого загончика, куда был выставлен ребенок в коляске, помещения с унитазом и отсека с плитой, занимаемого тараканами, она нашла только одну жилую конуру. Вторую закрыли на ключ соседи, отъехавшие на дачу. Муля пару раз взмахнула хвостом, отгоняя тоску, и прилегла на коврик. Спустя полчаса она заинтересованно вскинула голову и навострила уши: в дверь позвонили.
— Привет, — сказал Артем, студент-медик с третьего этажа, — Люба, ко мне тут ребята пришли к пересдаче готовиться; у тебя пары стульев не найдется? И стаканов штуки три?
— Сейчас посмотрю.
Любка ушла, а Муля вышла представиться, выставляя белоснежную манишку, словно декольте.
— Ух ты! Вот это зверь! Это откуда же у нас такое чудо природы?
Муля, умильно растягивая губы, подставляла шею для поглаживания и косилась на приоткрытую дверь.
Люба вытащила в коридор пару табуреток.
— Такие пойдут?
— Конечно, спасибо! Оставь, оставь, я сам их вынесу!
Артем пошел к табуреткам. Новая хозяйка отправилась за стаканами. Муля, уже наполовину прошедшая в дверь, оглянулась и быстро зацокала коготками по лестничной клетке.
Любка вернулась с тремя емкостями.
— А животина где?
Дыша с хрипотцой, толстая Муля тяжело переваливалась со ступеньки на ступеньку, но упорно стремилась вниз.
— Да здесь он был, твой баскервилей…
Услыхав за спиной погоню, Муля ускорила спуск, но силы не рассчитала. Она сорвалась, проехала пару ступенек на брюхе и на лестничной площадке первого этажа оказалась прижатой к полу. Любка взяла ее на руки и обе тяжело задышали, с открытым ртом.
— Чего это она?
— Может, по хозяйке соскучилась?
— Хозяйка на восьмом живет.
— Значит, течка у нее, — профессионально констатировал Артем, — они в этот период очень беспокойные.
Муля поводила ушами и отчаянно тянула нос к входной двери.
— Теперь без пояса целомудрия на прогулку не выходите!
Любка поняла эти медицинские термины только в общих чертах. В лифте Артем объяснял:
— У них это продолжается где-то с неделю два раза в году. И забеременеть собака может только в это время. Но зато — наверняка.
— А рожает по скольку? — в панике спросила Любка.
— Ну… троих-четверых.
— Да у нас и десятерых готовы родить, лишь бы квартиру побыстрее дали! — едко вставил генерал, чистивший на лестнице ботинки и слышавший из подъезжающего лифта последнюю фразу. — Нет, чтоб потерпеть, подождать, пока у государства освободятся резервы!
— Правильно, Люба, — поддержал Артем, — вот товарищ генерал подождал до пятьдесят шестого года, а потом освободил себе замок на Дунае.
Любка заперла Мулю, поднялась наверх и позвонила ее хозяйке. Там не отвечали. Светлана, должно быть, уже дремала в автобусе и видела во сне польские рынки.
Любка мрачно вернулась домой и замахнулась кулаком на дверь комнаты, где Муля царапалась и скулила. Затем она прошагала на кухню, нагибаясь и собирая по всему коридору разбросанные детские игрушки, а потом раздраженно запихала все собранное в шкаф. Было яснее ясного, что мулино горячее желание размножаться повлечет за собой одни напасти и никаких социальных льгот.
Звонок слабо задребезжал.