Он быстро зашагал прочь от подъезда.
За ужином Любке едва не пришлось выключить телевизор; пришедший с работы Олег был отчаянно зол на все политические режимы вместе взятые за целый рабочий день простоя. На каждое сообщение диктора с экрана он отвечал взрывом таких комментариев, что даже Мишенька, привыкший к папиной экспрессивной манере изъясняться, с интересом прислушивался. Потом со ступеней «Белого дома» начали транслировать концерт в честь победы демократии, и Олег угрюмо, но уже молча уставился на простирающую к людям руки Лайму Вайкуле.
Концерт показывали долго, и за ним прошел целый вечер. После вайкуле и кобзонов начались «ддт» с «алисами», и толпа уже ходила ходуном и отплясывала на всем пространстве от стен «Белого дома» до Москвы-реки. С высоты ступеней, которые еще с утра заслоняло живое (или чуть живое от усталости) кольцо, за народным ликованием наблюдали артисты. Они профессионально ярко улыбались и посылали немой привет, когда на них наводили объектив. Среди подпрыгивающей и притоптывающей толпы случайно промелькнула одна из сестер — подружек Артема. Она сидела на чьих-то плечах, по-фанатски махала руками и кричала оглушительное «ура» всем; любимой группе, освобожденному президенту, демократическому строю. Того, кто служил опорой фанатке демократии, не показали, выбрав одну девушку, оголтело и счастливо вопящую, выразительницей народного настроения.
— Люб, слышь? Да оторвись ты от телека! Собака просится.
Муля стояла в дверях комнаты и, не решаясь завилять, только взмахивала хвостом. В глазах ее светилась надежда.
С каким-то отупением и равнодушием Любка встала, надела на Мулю поводок, и обе зашагали к лифту.
Во дворе не было никого — ни людей, ни собак, и поддувал легкий, ласкающий ветерок. Любка простояла на улице даже дольше, чем требовалось, до того приятная была погода. Муля уже сделала все, для чего вышла на улицу, и теперь топталась без дела на расстоянии поводка от хозяйки, поджидая, когда ее уведут домой, или когда перед ней возникнет страстный ночной незнакомец.
— Люба, здравствуй! Ты никак нашу собачку усыновила?
Любка обернулась, увидела перед собой сожженного солнцем и опаленного горными ветрами альпиниста, прикрепленного к каменно-тяжелому рюкзаку, и поняла, что это бывший муж Светланы. Они продолжали жить в одной квартире, оставались в приятельских отношениях и развелись только потому, что с развитием перестройки не стало повода бывать вместе: Светлана челноком сновала через польскую границу, а Сергей убедился, что статья о тунеядстве бездействует, бросил свое КБ и, подрабатывая то там, то здесь программистом, все оставшееся время проводил в Крыму на тренировках и чемпионатах. Встречаясь иногда в Москве с женой, он радостно удивлялся, а Светлана оставляла ему кое-что из привезенного польского барахла, чтобы было в чем ходить подрабатывать.
Любка хмыкнула:
— Вашу собачку усыновить — надо себя не любить, — выдала она непроизвольный афоризм.
Муля приветливо виляла хвостом и ласкалась к знакомо пахнущему человеку, правда уже не помня, кто это такой. Сергей потрепал ее по мясистому, в складочках загривку.
— Ну-ка, Муля, расскажи, чем ты тете Любе не угодила!
— Щенков ей, видишь ли, завести приспичило, — сообщила Любка тоном народного судьи, — времени другого не нашла!
Сергей смеялся, еще сильнее тормоша счастливую Мулю. Потом он выпрямился.
— Кстати, Люба, что это на Садовом возле метро «Смоленская» весь парапет разворочен и венки лежат? Авария была крупная?
— Да нет, — объяснила Любка равнодушно, — переворот.
Мулин поводок подозрительно натянулся. Любка, молниеносно отреагировав, подтащила ее поближе и зорко вгляделась в темноту. Там, в непосредственной близости от них, возник очередной кобель. Он возбужденно принюхивался и делал боязливые шажки, но подступал все ближе. Муля переминалась с лапы на лапу и подбадривала его призывным повизгиванием.
— Вот, пожалуйста! — гневно выкрикнула Любка. — Нашла-таки кавалера! Да я тебя сейчас!..
Не выпуская из рук мулин поводок, она яростно пнула ногою воздух в сторону кобеля. Тот отскочил, но не ушел. Любка нагнулась и пошарила по земле в поисках оружия пролетариата.
— Ты погоди! — Сергей потянул ее за рукав. — Какой переворот? Что переворачивали?
— «Белый дом», вроде, — сказала Любка, разгибаясь и тяжело дыша.
— А кому он мешал? — недоуменно спросил Сергей.
— Да, что-то там коммунисты с демократами… Но ты не боись: все по-прежнему осталось.