— Если бы я писал эту работу сейчас, я бы обязательно упомянул, что понятие «конкистадор» стало актуально, как никогда… И в общем, я очень надеюсь. Юля, что второй раз история повторяется в виде фарса.
Педро Хименес-Пахареро хитро ходил вокруг моего стола кругами, громко грыз кофейные зерна и под конец выпалил:
— Хулия! Позвоните в «Меркурий», спросите, согласны ли они взять свой, то есть наш, кофе со скидкой полтора доллара за килограмм. Такая скидка — только им как лучшим клиентам!
Господин Волков, генеральный директор «Меркурия», выпустил в трубку смешок:
— Хорошо, берем. Но только из уважения к господину Хименесу-Пахареро. Так ему и передай, лапуня.
Педро счастливо покраснел.
— (С нежностью) Может быть, они хотят образец, Хулия?
— Нет уж, спасибо, с качеством товара мы знакомы. Приезжайте, подпишем контракт.
— В машину! — возликовал Педро.
— Знаешь, кто такой Меркурий, Педро? — спросила я в машине.
— Да, господин Волков.
— Меркурий — бог воров и мошенников.
Педро был серьезен.
— Даже к такому клиенту можно найти подход — так считает наше руководство в Колумбии.
Помнится, даже Зевс не сразу нашел к нему подход…
— Мы всегда должны иметь дело со здравым смыслом, Хулия, и не обращать внимания на прочие э-э-э… на прочее!
Перед входом в офис на Октябрьской площади Педро подставил ботинки под электрическую щетку и держал там, пока его штиблеты не засверкали, как ограненный алмаз. Но, в общем-то, он почти не волновался.
Михаил Степанович Волков, не глядя, прошелся «паркером» внизу контракта. Выудив из рук секретаря свою копию, Педро тут же радостно залопотал про грядущие поставки.
— Да хватит, Педро, про этот бизнес, хватит, право слово! — русский кофейный воротила расслабленно махал рукой. — Пятница, вечер, какие тут дела! Давай, я тебе свои картины покажу!
— Я и не думал собирать коллекцию, что я Щукин или Савва Морозов, что ли? Но ехал однажды на работу, и машина забарахлила напротив Дома Художника. Я оставил шофера в моторе копаться, а сам решил пешком пройтись; благо, метров пятьсот оставалось и погода — бабье лето. Иду по вернисажу и чувствую: просит душа чего-то хорошего! Вот и допросилась, так сказать… Филиал Третьяковки скоро открываю!
Педро почтительно перемещал голову справа налево и сверху вниз.
— А вот это моя любимая, — открылся нам Волков.
Он ласково провел рукой по раме. Над дурашливо-яркими, удивленно вздернувшими крыши домиками летел пузатый, по-деловому пыхтящий паровоз, словно влюбленные на «Прогулке» Марка Шагала.
Пока мы ехали обратно, я прикидывала, какой неисполнимо трудной станет для Нади и Педро задача воспитания русской экономики. Осилить ли им Волкова с его картинами, Петю-«дельфина» с его диссертациями и мафию с ее фантастическими прожектами?..
— Хулия, где тот вернисаж, о котором говорил господин Волков?
Мы его немного проехали, пришлось возвращаться.
— Хулия, — строго сообщил мне Педро, — пойдемте со мной, мы должны выбрать картину для офиса.
— Мы, конечно, не будем покупать столько же картин, сколько у господина Волкова. На курсах менеджеров в Колумбии нас учили: если ты видишь полезное новшество, заимствуй его, но не слепо. Картина в офисе поднимает настроение, это полезно для дела, но много картин рассеивают внимание — мы возьмем одну. Помогите мне выбрать, Хулия, я рассчитываю на ваш вкус!
Видимо, поощрение сотрудников тоже было рекомендовано пресловутыми курсами в Колумбии.
— Как вам эта акварель, Педро?
— Видите ли, Хулия, мы покупаем картину в офис, а не в музей, нам нужно что-то попроще.
Ясно, цена не устраивает.
— Мы возьмем вот эту!
На фоне стандартно-цветастого заката топтались черные конские силуэты. У одних гривы развевались по ветру в одну сторону, у других — в другую.
Педро счастливо понес шедевр в нашу «четверку».
На середине Крымского моста шоферу было сказано притормозить. Педро достал пачку «Davidoff» и полез на свежий воздух.
Затяжек он не делал. Сигарета послушно горела, а господин Хименес-Пахареро покровительственным взором окидывал московские дали. Он выглядел фигурой не меньшей значимости, чем конкистадор Франсиско Писарро, переваливший через Анды и свысока взглянувший на Тихий океан.
В конце обещанной недели позвонил злополучный «дельфин». Он звучал почти безнадежно:
— Юля, ну что там с контейнером?..
Подлетела сеньора Надя:
— (Успокоительным голосом) Наш филиал в Польше велел судну отправляться из Гданьска в Петербург, но оно по ошибке пришло в Гамбург.