В дальнем углу, по правую руку от пестрой занавески, скрывавшей проход в кухонное помещение, — где, надо думать, трудились сыновья Куна, — и рядом с небольшим телевизором, сидел вполоборота к Багу переодетый Яков Чжан, увлеченно тянувший пиво из высокой кружки. Покосившись на вошедшего Бага, Чжан еле заметно кивнул.
По левую руку от занавески, за самым большим и чистым столом, устроились двое в темно-синих халатах, могучего сложения и с невыразительными лицами; а между ними, спиной к стенке, восседал бритый налысо крепыш ростом поменьше. Обрез-ага. Негромко переговариваясь, троица налегала на жареный с креветками и кусочками курицы рис, обильно запивая его эрготоу. Тихо звякали то и дело сдвигаемые чарки, слышалось довольное кряканье.
Занавеска поднялась, и к Багу устремился пузатый ханец, явно уже встретивший шестидесятилетие. В негустой его шевелюре просматривались седые волоски, жидкая бородка тряслась от усердия, животик перетягивал некогда белый фартук – это и был Кун, хозяин заведения. Он приветственно улыбался и делал приглашающие жесты руками:
— Проходите, драгоценный преждерожденный, проходите! Чего изволите откушать?
— Лапши с креветками и эрготоу, — пожелал Баг, оглядывая давно нуждающиеся в покраске стены. — Ну и мерзкая же погода…
— О да, да, погода мерзейшая! — тут же согласился Кун и для убедительности всплеснул руками. — Устраивайтесь, где вам удобнее, драгоценный преждерожденный, а я мигом! — Он скрылся за занавеской и там тут же что-то зашипело и заскворчало.
Баг, лавируя между столиками, уверенно направился к столику Обрез-аги и, не тратя времени на приветствия, уселся на свободный табурет. Положил зонт на стол.
Ближники прервали процесс питания. Обрез-ага медленно поставил на стол очередную, только что осушенную чарку и поднял маленькие, блестящие глазки на незваного пришельца.
— Пересядь, — прогудел Багу один из ближников, приподнимаясь. — Пересядь отсюда. Ну.
В харчевне мгновенно установилась тишина. Даже слепец перестал терзать эрху. Баг опустил руку на зонт.
— Мишад дело говорит, — с интересом глядя на Бага, вполголоса заметил Обрез-ага. — Ты ошибся столиком, преждерожденный, — другой ближник отложил палочки. Яков Чжан за его спиной ощутимо напрягся.
— Отчего же… — глядя прямо в глаза Обрез-аге и не обращая внимания на схватившего его за плечо ближника, так же негромко сказал Баг. — Вы ведь Прасад Лагаш, подданный?
— Э… — открыл было рот Обрез-ага, и тут в глазах его засветилось понимание. — А! — вскрикнул он громко. — А! Вэйтухай![14] — и рванулся встать, но Баг коротким движением прижал его столешницей к стенке, одновременно ткнув зонтом в солнечное сплетение дюжего Мишада. С коротким стоном ближник, забыв о Баге, повалился обратно на свой табурет. Правого ближника уже цепко держал за вывернутую руку подскочивший Яков Чжан.
— Управление внешней охраны! — Баг продемонстрировал бессильно ерзающему Обрез-аге пайцзу, и тот злобно заскрипел зубами. — Подданный Лагаш, ваши человеконарушения потрясли Небо, вы задержаны и пойдете с нами. Еч Чжан, сигнал!
— Слушаюсь! — Яков Чжан выхватил из-за пазухи передатчик и нажал на кнопочку. Но то ли он, впервые удостоившись быть названным не единочаятелем, а просто ечем[15], ослабил от волнения хватку, то ли ближник, которого Чжан держал, перед лицом неминуемого водворения в узилище удвоил усилия в попытке освободиться – так или иначе, но громила вырвался и, потеряв равновесие, всем немалым весом обрушился на стол; ножки стола подломились, и посуда и бутылки полетели в Бага. Баг инстинктивно отпрыгнул вместе с табуретом назад, — Обрез-ага тут же извернулся, пал наземь и, прошмыгнув между ног старшего вэйбина, скрылся за пестрой занавеской.
— Держите этих! — крикнул Якову Баг, пинком направляя вскочившего с рычанием ближника к его бесчувственному собрату, и устремился следом за Обрез-агой в проем кухонной двери, где враз загремели сковороды и гулко ухнул об пол полный чего-то жидкого и горячего медный котел.
Промелькнули застывшие в удивлении Кун и молодец помоложе, в белом колпаке и с разделочным тесаком в руках; ноги еще одного служителя питания вяло шевелились, едва видные из-под груды осыпавшейся со стеллажа металлической посуды, — дальше узкий коридорчик, поворот – бу-у-у-ух! — глухо рявкнуло что-то за стеной, совсем рядом. «Обрез, обрез! — яростно подумал Баг. — С собой у него обрез, с собой…» Тут он вылетел в маленький дворик и, кувырнувшись вправо, схоронился за баком с мусором.
14
Термин «вэйтухай», который дословно переводится с китайского как «охраняющий землю и море», употреблялся в Ордуси в качестве жаргонного обозначения работников человекоохранительных органов.
15
В «Деле жадного варвара» X. ван Зайчик прямо пишет о том, что ордусские офицеры силовых ведомств, ввиду специфики работы, зачастую «пренебрегали правильными церемониями» и, вместо того чтобы произносить полностью положенное обращение «единочаятель», говорили коротко «еч». Судя по всему, подобное обращение свидетельствовало также о степени взаимного уважения и доверия между должностными лицами; так, в «Деле жадного варвара» Багатур Лобо, обращаясь к Якову Чжану, нарочито употребляет полную форму – «единочаятель», подчеркнутой уважительностью ненавязчиво демонстрируя, что, несмотря на его, Чжана, молодость, неискушенность и неопытность, он относится к нему как коллега к коллеге.