- Об этом мы говорили с женой. Она не боится.
- За дядю Пена тоже никто не боялся.
- Что ты хочешь этим сказать, черт побери?
- То, что уже сказал. Ты все тот же. Жизнь, которую я для тебя избрал, ты называешь ерундой. А какой автомобиль ты себе купил? "Роллс-ройс". Мог бы обойтись "фордом" или "доджем", но купил "роллс-ройс". И оправдание придумал. У меня вот "линкольн", "пирс" и "паккард". И "форд" есть. Мог бы и "роллс-ройс" купить, чтобы подчеркнуть свою исключительность, но он мне не нужен. А уж если купил бы, то не стал бы придумывать оправданий. Что бы я ни сделал, я никогда ни перед кем не оправдываюсь.
- Это верно. Даже когда и следовало бы оправдаться, - сказал Бинг. - Ну что ж, отец. Жизнь, которую ты избрал, не так плоха, как я думал, но и не очень хороша. Извини, я хочу съездить на кладбище.
- Могила твоей матери - через две могилы от того места, где похоронен дядя Пен, - сказал Джордж. - Я думаю, ты еще застанешь там народ. - Из нашего разговора следует, что ты не желаешь, чтобы я продолжал сохранять за тобой место на кладбище.
- Нет, благодарю. Я даже удивлен, что ты мне выделил какое-то место.
- Не то чтобы выделил. Я только не отдавал его никому.
- В котором часу обед? Я могу немного задержаться.
- Обычно - в семь. Проверь у своей мачехи. Вот этот телефон соединит тебя с ее гостиной. Нажми кнопку с надписью "Г-2". Гостиная второго этажа.
- Я вернусь раньше, - сказал Бинг. - Не так уж много мне там смотреть.
Дамы тоже отправились на прогулку. Они сделали большой круг по часовой стрелке, показали Дороти Джеймс поля и фермы, леса, угольные копи, окружной центр Гиббсвилл и вернулись к дому Локвудов. Прогулка заняла у них около двух часов, но, когда они приехали, Бинга еще не было.
- Ну, что вы скажете? - спросил Джордж.
- Красиво и ужасно, - ответила Дороти Джеймс. - А потому очаровательно. Подумать только, как тщательно ухаживают фермеры за землей, какого труда им, должно быть, стоит содержать все в порядке. И совсем рядом, в нескольких милях отсюда, первобытный лес, где за каждым деревом чудится индеец. А потом - эти ужасные угольные шахты. Горы антрацитовой пыли. Бедные лачуги и овраги. Конечно, мне не следует так говорить - ведь дядя моего мужа служит директором в одной из угольных компаний. А потом мы проехались по Гиббсвиллу - по той улице, где растут такие чудесные каштаны.
- Лантененго-стрит, - сказал Джордж Локвуд.
- Мы проезжали мимо большого дома, откуда выходили какие-то дамы. Очевидно, после бриджа. По обеим сторонам улицы выстроились лимузины. Точь-в-точь как у нас дамы выходят из "Плазы" после музыкального утренника мистера Багби. Глядя на них, я невольно подумала: интересно, сколько времени прошло с тех пор, как кто-нибудь из них был в шахтерском поселке?
- Во всяком случае, немало, - сказал Джордж. - Там недавно бастовали, так что лимузины стараются объезжать шахтерские поселки. Между прочим, здесь их называют "заплатами".
- По-моему, кое-кто из них узнал наш автомобиль, - сказала Джеральдина.
- Ну и что? - сказал Джордж. - Когда мы обедаем?
- Уилма хотела прилечь на полчасика, поэтому я решила подождать до половины восьмого.
- Надеюсь, Бинг еще не уехал? - спросила Уилма.
- Нет. Он тоже поехал прогуляться.
- Такой интересный мальчик, - сказала Дороти Джеймс. - Уже мужчина. Приятно бывает взглянуть на них опять, если они вырастают такими. Другие... Вы знаете. У нас их предостаточно. Но на таких, как ваш сын, мы можем положиться. Я имею в виду нашу страну. Побольше бы нам таких и поменьше этих нудных молодых людей, которых интересуют только игра в поло да хористки.
- Начинаю подозревать, Дороти, что вы увлекаетесь статьями Хейвуда Бруна.
- Боюсь, что о нем я тоже не очень высокого мнения, - возразила Дороти Джеймс. - Шерри говорит, что он каждый день бывает в клубе "Ракетка". Хотела бы я знать, что делает Хейвуд Брун в "Ракетке". И зачем ему понадобилось вступать в этот клуб. Нет, нью-йоркскую "Уорлд" я не читаю. А вот Дона Маркиса люблю и жалею, что не вижу больше статей Кристофора Морли в "Пост". Без него "Пост" уже не та. Морли родом не из этих мест?
- Не думаю, - ответил Джордж. - Насколько я знаю, в этих местах литераторов никогда не водилось.
- Знаете, о ком я сегодня подумала? О Лоуренсе. Вы читали у него что-нибудь? Молодой английский писатель. Не всякому я стала бы рекомендовать его. Но при виде этих угольных шахт я о нем вспомнила. О, Уилма! Я мешаю тебе дремать. Иди наверх, а я посижу здесь и покурю с Джорджем.
- Он для нее - посланец божий, его присутствие поможет ей пережить первые месяцы. Но она такого мне наговорила... Жаль, что я вас еще почти не знаю, Джордж.
- А вы сделайте вид, что знаете.
- Очевидно, придется, потому что ждать помощи от Шерри я не могу. Вы ведь знаете Шерри. Для него существуют только белый и черный цвета. Никаких оттенков. Я не могу ему сказать, что у нашей Уилмы есть любовник. Он тогда и в дом ее не пустит. Мало того, она сделала мне столько признаний, что, если Шерри узнает о них, он вообще запретит мне с ней встречаться. Скажу вам откровенно: из слов Уилмы мне стало ясно, что от нее чего угодно можно ждать.
- Чего угодно?
Дороти кивнула.
- Большую часть жизни она провела в заботах о Пене и теперь обвиняет себя в том, что не усмотрела за ним. Думаю, что в этом она не права. Все шло хорошо, пока он не попал в руки расчетливой женщины. Случилось в точности то же, что с Джаддом, торговцем корсетами, и Рут Снайдер.
- У той истории другой конец, - возразил Джордж.
- В сущности, нет. Все говорят, что их ждет электрический стул. Обоих. А это все равно что сначала убить ее, а потом покончить с собой.
- Ах, вы в этом смысле.
- Дело это так и не распутали. А помните тот случай со священником Холлом и миссис Миллз? Его замяли, что бы там у них ни было.
- Судя по всему, да, - согласился Джордж. - Продолжайте, Дороти.
- Конечно, торговца корсетами нельзя ставить в один ряд с Пеном. Но в деле Холла и Миллз были замешаны очень известные люди. Лично я их не знаю, но кое-кто из моих знакомых знает. Этим я хочу сказать, что какое бы общественное положение ни занимал человек, как бы хорошо его ни воспитывали, в жизни его может настать момент, когда он забывает и о своем воспитании, и обо всем прочем. К несчастью, именно это случилось с Пеном и этой особой - не помню ее фамилии.