- Я обещал не спрашивать тебя, а сам только и делаю, что спрашиваю, сказал Джордж. - Но вот единственный, в сущности, важный вопрос: почему ты никак не можешь решиться?
- На этот вопрос столько ответов, что я не знаю, какой из них правильный. Какой настоящий.
- Значит, я не так сформулировал свой вопрос. Ты его любишь?
- Нет.
- Потому что боишься полюбить?
- Возможно. Ты думаешь, меня смущает то, что случилось со мной за границей?
- Я этого не сказал, Тина. Я лишь спросил, боишься ли ты полюбить его.
- Я не боюсь любви, папа. Я просто его не люблю.
- Тогда на чем же будет основан ваш брак?
Она помолчала.
- На общности взглядов. Дружбе. Товариществе. Чувстве солидарности.
- Так я и думал. Этого я как раз и боялся.
- Чего боялся?
- Ты сама знаешь, Тина. Давай говорить честно, нас никто не подслушивает. Я целиком за этот брак, если ты его хочешь, но ты должна звать точно, на что идешь.
Она улыбнулась с довольным видом, чего отец никак от нее не ожидал.
- Молодец, папа.
- Я - молодец?
- А он все гадал, помнишь ли ты. Оказывается, помнишь. Он так и думал, но не был до конца уверен. Я была убеждена, что помнишь, потому что ты никогда ничего не забываешь.
- Не задавай мне загадок, барышня.
- В первый раз, когда Прес был здесь, он рассказал тебе о своей дружбе со школьным преподавателем физкультуры.
- Рассказал. Не мог же я этого забыть.
- И ты, естественно, решил, что это - не простая дружба.
- Да, решил.
- Ты был прав. Прес вступал в связь как с женщинами, так и с мужчинами. Уже с мальчишеских лет. И Прес не знает, излечит ли его наш брак.
- Я могу сказать тебе, Тина. Не излечит, если ты имеешь в виду гомосексуализм. Поэтому ты и боишься выходить за него? Или колеблешься?
- Нет. Наша дружба как раз на этом и зиждется. У него своя проблема, а у меня была своя. Была и осталась.
- У тебя-то что за проблема? Ты же не лесбиянка.
- Нет. Назову ее деликатно: неразборчивость в связях.
- Один-два романа в Европе, - сказал отец.
- Ха-ха.
- Тебе же всего двадцать шесть лет. Не понимаю, что еще может означать эта твоя "неразборчивость в связях".
- Не для разговора за завтраком, папа. За всю жизнь у меня был только один настоящий роман - с путевым обходчиком. Единственная связь, длившаяся достаточно долго, чтобы назвать ее романом. Вот почему я так расстроилась, когда она порвалась. Думала, что нашла человека, который не даст мне превратиться в шлюху, но я все равно превратилась, и он меня бросил. Помнишь, я говорила тебе про оперную певицу, муж которой постоянно пьяный? Так вот, меня застали с ним в постели. Причем я была почти уверена, что застанут, и все-таки легла с ним. Если бы я находилась за границей, папа, и жила среди этих людей, то была бы одной из многих. В Соединенных Штатах, где меня, по всей вероятности, будут окружать люди иного сорта, я выгляжу как женщина с клеймом.
- Женщина с клеймом, - повторил отец. - К тому же не с одним.
- Да, не с одним.
- Я не имел в виду только твой характер.
- Я тоже. На внуков от меня не рассчитывай, папа.
- У тебя был аборт?
- О, это бы еще ничего. Я схватила дурную болезнь, поэтому меня и оперировали. Дядя Пен об этом знал, и тетя Уилма знала. Дядя оплатил все расходы. Наверно, поэтому он и оставил мне эти деньги - наличными. Ты ошеломлен. Я по лицу вижу, что ошеломлен. - Она протянула руку через стол и коснулась его руки. - Отпусти меня за границу, папа.
Он покачал головой.
- Нет.
- Если скажешь "уезжай", то я уеду. Иначе выйду замуж за Преса.
- Он обо всем этом знает?
- Почти все. Самое худшее я ему сказала. Да ему и о себе было что рассказать.
- Я думаю, - согласился отец.
- Большинство людей вступает в брак в надежде на что-то хорошее, светлое. У нас же нет почти никаких надежд.
Он погладил ее по руке.
- Не заблуждайся насчет большинства. Бывают случаи и похуже.
- Ты уже не радуешься браку так, как несколько минут назад?
- Не знаю, - ответил он. - Не было времени подумать. Но отправлять тебя за границу я, во всяком случае, не собираюсь. И не пытайся перекладывать это на мои плечи. Тина. Будь твой дядя Пен сейчас жив, он бы знал, что ответить. А я не знаю.
- Не обижайся на меня за то, что я обратилась тогда к дяде Пену. Обратиться к тебе я не посмела. Полгода назад я бы сюда не приехала. Но теперь я здесь и спрашиваю, что мне делать.
- Что бы я тебе ни посоветовал. Тина, ничто не пойдет на пользу, если ты не захочешь серьезно пересмотреть свою жизнь. Можно, конечно, обратиться к психологам и специалистам по психоанализу, но я не знаю, много ли от них будет проку.
- С одним из них я спала. Отвратительный человек. Гном. Русский еврей с длинными усами и намного меньше меня ростом. Единственный психоаналитик, кого я знала, но он ничем мне не помог. Наоборот, я помогала ему - он сам мне откровенно в этом признался.
- Вот видишь, Тина. Как я могу советовать тебе, что предпринять? Среди твоих знакомых вдруг оказывается еще одна личность, о которой я впервые слышу. - Он посмотрел на садовника, начавшего подстригать газон. - И все же я могу сказать, откуда все это взялось. - Он взял ее за подбородок. Знаю, откуда эти глаза. Эти скулы. Форма твоей головы. - Он опустил руку. - И совершенно точно знаю, откуда все остальное - и хорошее и плохое. Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь еврей с длинными усами или безусый нееврей способен был изменить тебя. Да я и не хочу, чтобы менял.
Она вдруг разразилась слезами и выскочила из-за стола. Они сказали друг другу все, что в силах были сказать, и теперь она воспользовалась правом женщины отдаться чувству более сложному, чем все ее прежние чувства.
Заведенный в доме порядок заявил о своих правах и не дал Джорджу времени на размышления. Кухонная дверь распахнулась и впустила кухарку.
- Разве мисс Тина не будет завтракать? - спросила она.
- Пока нет, - ответил Джордж Локвуд.
- Я слышала, как она пошла наверх. Она любит поджаристый бекон, и я могла бы приготовить его к тому времени, когда она вернется сюда. Вы не знаете, какие она любит яички?
- Золотые, - ответил Джордж Локвуд.
- Золотые яички? Это что, то же самое, что, как вы говорите, солнечной стороной кверху? Знаете, мистер Локвуд, вы не всегда понятно говорите, Иногда я почти вас не понимаю. В вашей семье это - в порядке вещей.