- До десяти?
- До де-ся-ти. Лучше вам записать это на своей грифельной доске, когда вернетесь на кухню. Напишите: "Ему кофе в десять".
Она улыбнулась.
- Откуда вы знаете, где я напишу?
- Потому что взял себе за правило многое знать, Мэйбл Кристина Фриз, родившаяся двенадцатого апреля тысяча восемьсот восемьдесят шестого года.
- Не говорите Маргарет мой год рождения.
- Не скажу.
- Благодарю вас, сэр.
Она никогда не забывала говорить "сэр" в начале и в конце всех их разговоров; но поскольку она подозревала, что общение с нею ему приятно, то считала, что в ходе самой беседы соблюдать эту формальность ни к чему. Крепкая, трудолюбивая женщина, она начинала сознавать, что годы уходят и надо что-то предпринимать. Но за нехитрой каждодневной работой, которая не была ей неприятна, хотя и отнимала много времени, она забывала об этом и все никак не могла сделать решающего шага. Впрочем, она и не представляла себе достаточно ясно, что, собственно, должна предпринять.
Джордж Локвуд просмотрел вечернюю гиббсвиллскую газету, сложил ее и оставил на привычном месте, где ее подберет Мэй. Потом встал, потянулся и направился было наверх, как вдруг услышал телефонный звонок. Он взял трубку.
- Алло! Ладно, Мэй, я подошел. Алло!
Мэй, бывшая в это время на кухне, повесила трубку.
- Мистер Локвуд? Это Диген. Мэтью Диген. Помните - из охраны?
- Да, Диген.
- Вы меня хорошо слышите? Я из конторы звоню.
- Да, я слышу вас. Что там стряслось?
- Я решил, что лучше вам позвонить. Тут у нас несчастный случай. Очень неприятный.
- Что за случай? Пожар?
- Нет, сэр. Тут один парнишка - не знаем толком, как его зовут... мертвый. Убился.
- Убился? На моей территории? Как он туда попал?
- Он и еще один подросток залезли на дерево с наружной стороны стены, со стороны Рихтервилла.
- С западной стороны. Ну и что?
- Этот парнишка, который мертвый, он залез на дерево и уцепился за ветку, что нависала над стеной.
- Над стеной нет ни одной ветки достаточно крепкой, чтобы удержать человека.
- Вот поэтому он и убился. Ветка сломалась, и он упал на стену. Две пики вонзились в него, мистер Локвуд.
- А, черт! Значит, пики пронзили его насквозь?
- Я не расслышал, что вы сказали, мистер Локвуд.
- Его прокололо?
- Он закричал, и я побежал в том направлении, ну и увидел его.
- Господи! Он был жив еще?
- Ужасная история, мистер Локвуд. Он был еще жив. Я не мог достать его и снять со стены. Побежал за лестницей, но, пока разыскал ее в подвале и вернулся, он уже не шевелился и лежал, перегнувшись через стену. Несчастный мальчик. Лет двенадцати-четырнадцати.
- А куда девался второй мальчуган? Конечно, убежал.
- Убежал, не успел я его задержать. Я кричал ему, но он не остановился, и я не стал его догонять.
- Ну, разумеется. Потом что - позвонили врачу?
- И в полицию штата. Одна из пик прошла рядом с сердцем, а другая переломила позвоночник. Слава богу, ему не пришлось долго мучиться. Бедняга. Наверно, это они за каштанами полезли.
- Сомневаюсь. Там у меня нет каштанов. Где сейчас тело мальчика?
- Полицейские распорядились увезти его в городской морг.
- В каком городе? В Шведской Гавани?
- Да, сэр. Чтоб его опознать, много времени не потребуется.
- Конечно. Второй мальчик обязательно расскажет о том, что случилось. Должно быть, дети фермеров.
- Да, сэр. Парнишка, который убился - на нем были рабочие штаны и войлочные сапоги. Позвонить вам, если я узнаю что-нибудь новое? Наверно, к вам приедут из полиции штата.
- Не надо, Диген. Меня не будет дома. Мне нужно срочно в Филадельфию. Сообщите в вашу фирму, что я позвоню туда утром, и, если возникнет дело, пусть полиция штата свяжется с мистером Артуром Мак-Генри из фирмы "Мак-Генри и Чэпин". Вы знаете, где она находится.
- Да, сэр. Если вы хотите дать мне свой адрес в Филадельфии...
- Я не знаю точно, где буду. Утром позвоню в вашу фирму. Жаль, что так случилось, Диген. Ужасное испытание для вас.
- Да, сэр. Из фирмы пришлют другого человека, он подменит меня сегодня. Не могу оставаться здесь на ночь, все думаю об этом несчастном мальчике.
- Поезжайте домой и старайтесь думать о чем-нибудь другом.
- Вот я и хочу попробовать. До свидания, мистер Локвуд.
- До свидания. - Локвуд торопливо поднялся к себе, переобулся, надел пиджак и уложил в небольшой саквояж вещи. Спустившись вниз, прошел на кухню и объявил: - Ужин отменяется. Меня вызвали по срочному делу в Филадельфию.
- Поезда-то уже не ходят, - сказала Маргарет.
- Поеду в машине.
Он закрыл за собой дверь, завел маленький "паккард" и выехал. Доехав до Рединга, свернул на вокзал поездов дальнего следования и, сославшись на двух членов правления местной железной дороги, отдал начальнику станции ключи от машины. Потом сел в подошедший поезд и уехал в Нью-Йорк.
Пройдет неделя, все уляжется, и он останется в стороне.
- А я только что собиралась звонить телефонистке и просить, чтобы меня не беспокоили, - сказала Джеральдина Локвуд.
- Кому вздумается тебя беспокоить? - спросил Джордж Локвуд.
Она удивленно взглянула на него.
- А ведь верно, кому? Я всегда прошу, чтоб меня не беспокоили. Но если подумать - кто станет звонить мне в три часа ночи или пять утра? Сама не понимаю, зачем я это делаю.
- Можно было бы понять, если бы ты просила не будить тебя, скажем, до десяти утра. Но просить, чтобы вообще не беспокоили, - это странно.
- А я вот каждый вечер, с тех пор как остановилась здесь, звоню телефонистке и прошу ее об этом. Они очень предупредительны, здешние телефонистки.
- Да, здесь весь персонал очень любезен. Я же говорил, что тебе здесь понравится. Я останавливаюсь в "Карстейрсе" уже двадцать пять лет подряд, с тех пор как гостиница открылась. Мне нравится, что она большая - и поэтому в ней не слишком дерут - и в то же время не такая уж огромная, поэтому и служащие тебя знают, и ты знаешь их.
- Наша семья всегда останавливалась либо в "Уолдорфе", либо в "Никербокере".
- Но вы-то с Говардом всегда останавливались в "Мэррей-хилле".
- Не всегда. Иногда и в "Уолдорфе". Мне даже как-то странно бывать в Нью-Йорке и останавливаться не в "Уолдорфе", а где-то еще. К "Мэррей-хиллу" я так и не привязалась. Этот отель больше нравился Говарду и его родным.
- Неплохой отель, только в последнее время стал приходить в упадок. Говорят, что дела его плохи. Как, впрочем, и дела Говарда Бакмастера.