— Угу.
— И вот Визенгамот так в это и поверит — что ты надеялась из аврора получить информацию путем пыток?
— Почему бы нет?
— Смешно.
— Это тебе смешно, а члены Визенгамота — сборище старых пней, которые понятия не имеют ни о ваших тренингах, ни о чем. Они во все поверят.
— Хорошо. Ну, а почему ты не хочешь сказать, что твой муж тоже участвовал? Вот так-таки все сама...
— А зачем его приплетать? Чтобы начались расхождения в версиях?
— Я позабочусь, чтоб не было.
— Нет уж. Сама так сама.
— Ох, Белла, не дури. Чтоб Визенгамот такое принял...
— Муди, — она наклонилась к нему через стол, — я женщина, ты понял? Жен-щи-на. А женщина-преступница — это всегда пикантно. Любое женское преступление вызывает повышенный интерес. Ах, как она могла, ах, неужели женщина способна на такое зверство... Именно поэтому обо мне можно плести все, что угодно. Даже если ты заявишь, что я каждое утро съедаю на завтрак по младенцу, все и это проглотят и не поморщатся. Так что ты пиши, пиши. Дескать, из садистских побуждений, вследствие личных неприязненных отношений... Или как там у вас положено писать?
— А что, имелись личные неприязненные отношения?
— С Алисой — да.
— Почему?
— Был один случай, но он к делу не относится. Рассказать?
— Да ладно, потом. А муж-то твой что делал, в то время, как ты...
— А что муж? Он у меня, — она усмехнулась, — как всем известно, размазня и подкаблучник. Так что можешь смело написать, что он в это время виски накачивался. И ничего больше.
Муди задумчиво почесал шею.
— Ты, главное, пиши, пиши...
— Да я пишу.
***
На третий день вечером они сидели в его кабинете. Было холодно, несмотря на камин, — на улице бушевала вьюга. Стояла полутьма, горела только зеленая лампа на столе Муди. Белла смертельно устала. Глядя на Муди, она видела, что и он устал не меньше.
Муди заварил чай и налил ей в стакан. Пока она грела руки, он, откинувшись назад на стуле, подозвал к себе взмахом палочки пепельницу, набил трубку и закурил.
— Будешь? Сигареты тоже есть.
— Нет, спасибо. Лучше еще чаю.
Кто бы ей сказал год назад, что она будет пить чай и есть сэндвичи с аврором...
— А чего-нибудь еще хочешь? Выпить немного, ну там, не знаю.
— Клубники со льдом, — вдруг сказала она.
— Чего?!
Муди закашлялся — подавился дымом.
— Ничего. Это шутка была. Проехали.
Он задумчиво посмотрел на нее, потом вдруг спросил:
— Скажи мне кое-что. Не по делу.
— Что?
— Это вправду Сириус Блэк сдал Поттеров?
— А разве нет? — искренне удивилась она. — В газетах же писали...
Муди вздохнул.
— То есть, ты на самом деле не знаешь, как там было?
— Не знаю. Честно.
— А у вас там в Ставке или где еще ты его никогда не видела?
— Нет. Никогда. Но это ничего не значит — мало ли кого я не видела.
Позже, намного позже она вспомнила тот день, когда дежурила в Ставке, а Розье привел маленького крысообразного человечка, которого Темный Лорд велел "вежливо пригласить". Сидя в комнате для посетителей, человечек все всматривался в темные углы, будто под шкафом собрался прятаться, пока Ивэн, вертя палочку в пальцах, не улыбнулся ему ласково:
— Ни-ни, Питер, даже не пробуй свои штучки. Ты уже один раз пытался перекинуться крысой — помнишь, чем это кончилось?
Человечек, видимо, помнил, потому что угодливо закивал. До чего противно было на это смотреть...
А потом зазвонил колокольчик, и она, широко открыв дверь в кабинет, сказала: "Милорд, к вам Питер Петтигрю".
Смешно было думать, что, расскажи она об этом Муди, — и история волшебного мира могла пойти по-другому. Но Ивэн погиб несколько дней спустя, и всякие Петтигрю вылетели у нее из головы. К тому же она никогда не связывала его с Поттерами. Если бы Муди назвал это имя, она бы, конечно, вспомнила, при каких обстоятельствах его слышала. Но ничего такого не случилось, и история волшебного мира пошла так, как пошла.
— У меня к тебе еще вопрос.
— Да?
— Белла, я похож на дурака?
— Ты похож на аврора.
— Ну, даже не знаю... Ладно, буду считать, что это комплимент. Но вообще я не о том, — он помахал рукой, разгоняя дым. — Я ведь не слепой и не глухой. Эта твоя песенка под веритасерумом — а ведь такому учат в школе авроров. То, как ты крепко сопротивляешься Crucio. Кроме того, то, как ты считала: "Раз. Два. Три...". Любой бабуин, размахивающий палочкой, может сказать "Crucio", но вот считать, знать о постепенном возрастании, о том, что нельзя это делать дольше двух минут, — для этого нужно пройти специальную подготовку.