– Я тоже, – заявил Дидимов. – Это все-таки моя дочь пропала, сударь.
– Нельзя, Петр Сергеич, – мягко возразил полковник. – Тут надо все тщательно осмотреть и выявить преступные следы. Позаботьтесь лучше о супруге и сыне! Им положительно нужно утешение и ваша поддержка. А способствовать возвращению дочери вы покамест никак не можете.
Дидимов нехотя кивнул и отошел к семье, где с раздраженным видом принялся утешать супругу. Держался он весьма сдержанно, будто не пережил только что самое трагическое происшествие, какое только может выпасть на долю отца. Тихону, да и все прочим, оставалось лишь подивиться его выдержке. Наперебой выражая сочувствие, гости и лакей сопроводили семейство заводчика вниз, а полковник Буженинов присел на корточки на пороге балкона и с помощью трех больших свечей, две из которых держали над его плечами поэт с Председателем дорожной комиссии, стал внимательно осматривать место преступления.
– Листва сдута на перил и с середины балкона! – сразу же заметил отличие Тихон.
– Крыльями, что ли?
– Воздухолет крутил лопастями над макушкою, – догадался Берцов.
Действительно, на открытых частях балкона палой листвы осталось совсем мало. Судя по всему, марсианцы возбудили своим летательным аппаратом такой сильный поток воздуха, что тот поднял ее ввысь и почти очистил балкон.
Буженинов аккуратно вышел наружу, прикрывая свечу от ветра.
– Как сие могло произойти? – задал он в пустоту вопрос и повернулся к Берцову. – Сударь, с какого момента вы наблюдали полет марсианцев? Сколько до них было саженей, по вашему мнению?
– Никак не меньше двадцати. Точнее не скажу, все-таки темно…
– Так… А вы, сударь, когда покидали место преступления, что-нибудь в небе видели? – спросил он у Тихона.
– Я смотрел только на Манефу.
– А звуки? Треск или гудение вертушки, например. Ведь не может такая большая штука крутиться бесшумно.
– На ступенях Собрания и рядом стоял приличный гам. За ним я мог вовсе не услышать даже заметного треска. Если бы дело происходило в почти совершенной тишине, вот как сейчас… Может быть, тогда…
«Все из-за меня! – мысленно бил себя по сусалам Тихон. – Кабы не я со своими стишатами, она бы и на балкон-то не пошла! Я во всем виноват, дурень». Все переживания нынешнего вечера так больно ударили по нему, что в голове осталась одна лишь высушенная логика.
– А вот и ваша застежка, Тихон Иванович, – сардонически хмыкнул Берцов и уже протянул к ней руку, как полковник схватил его за запястье.
– Не трогайте! Сначала я осмотрю предмет.
Пресловутая застежка лежала, как ни странно, на перилах, а вовсе не на полу.
– Было бы на что глядеть…
– Не может быть, – удивленно пробормотал поэт. – Я прекрасно помню, что она звякнула внизу, и отскочила совсем не на ограду. Она бы, наверное, тогда вовсе вниз улетела. Нет, я положительно помню звон со стороны пола.
– Вы уверены?
– Ну конечно, я же сказал.
«Желто-красных листьев» подле утерянного предмета не наблюдалось, словно их смахнули метлою. Буженинов со свечой наклонился над застежкой и застыл в такой позе на значительное время, будто следил за передвижением какого-нибудь крошечного муравья.
– Что бы это значило? – наконец повернулся он к свидетелям. – Зачем тут нацарапано это слово?
На каменной поверхности перил отчетливо виднелись три буквы «аки». Причем видно было, что появились они тут совсем недавно, не более часа назад, потому что мелкий каменный порошок рядом с кончиками букв еще не успел смыть дождь. И на острие застежки виднелись следы того же пыльного вещества.
Буквы казались оставленными в большой спешке и обрывались внезапно – пишущий их человек не успел до конца вывести «ижицу», времени у него не достало. Может, он и вовсе «ш» или «у» замыслил начертать?
– Это послание, – уверенно заявил Буженинов и выпрямился. – Другое дело, что хотела сообщить нам Манефа? «Аки звери»? «Аки люди»? «Акулина»?
– «Акулы прилетели»? – предположил Берцов и нервно хмыкнул.
– Что гадать, – вздохнул Тихон. – Манефа пропала в лапах марсианцев, выручать ее надобно. Вот если бы она стрелку нарисовала, куда ее понесли…
– В небесах нам ее нипочем не достать, – покачал головой полковник. – Кружи воздухолет над нашими головами, в ста саженях, и то бы мы не сумели его приземлить. Не стрелять же пулями и ядрами по марсианцам, когда там наша человечья девушка в плену?.. Никто не позволит. Другое дело, как-то вынудить их опустить ее на землю, но как? Хорошо, больше ничего не замечаете?