– Но позвольте, Роман Мирославович, – подал голос отец Глеб, – ведь полиция уже провела такие опросы силами старост и старшин. Судя по ним, девочка была бездомной бродяжкой, так как никто не сообщал о пропавшей, равно как и о ее семье.
– И что нам вообще даст установление личности этой несчастной? – спросил Барабанов.
Муромцев посмотрел на Нестора, как родители смотрят на неразумное дитя.
– Нестор, установление личности потерпевшего – наиглавнейшая задача в сыскном деле! Даже если мы не сможем узнать ее имя и фамилию, даже если она и была бродяжкой, мы сумеем выяснить, откуда она шла и куда, как вообще в этом проклятом лесу оказалась, как встретилась с убийцей! Ведь не в пустыне она жила и не с неба свалилась! Всегда найдется кто-то, кто что-то видел, что-то слышал! Вот и найдем этого свидетеля!
– Хорошо, – согласился Барабанов, доливая себе кофе из оловянного кофейника, – а местная полиция? Препятствовать не будет ли? Они ведь, судя по последним, кхе-кхе, данным, решили все на медведя бешеного списать?! Мол, дикая тварь из дикого леса задирает одиноких нищенок и бродяжек, и точка!
При упоминании полиции Роман снова начал тереть лоб. Ушедшая было боль вдруг снова напомнила о себе. «Держи себя в руках, Муромцев», – мысленно приказал он себе, а вслух лишь сказал:
– Что ж, мы все равно, так или иначе, обязаны установить личность последней жертвы. Независимо от причины ее смерти. Необходимо похоронить ее по-христиански, а не за кладбищенской оградой как неопознанную. Полицмейстер в курсе, я ему доложил об этом еще до ночного разговора с Рафиковым. И он дал мне добро на оные гуманистические мероприятия.
Муромцев повернулся к отцу Глебу и продолжил:
– Я сделал акцент, что это необходимо именно с точки зрения Церкви, так что спасибо вам, отец Глеб, что вы с нами.
Отец Глеб поставил чашку на стол и кивнул:
– Дело это богоугодное, Роман Мирославович, тут грех спорить – даже полицмейстеру! Так что не отвертятся, голубчики!
Глава 8
Барабанов лежал на кровати в своем номере и крепко спал. Низ спины был обмотан толстым пуховым платком – застудил поясницу. Его пыльные башмаки стояли возле стула и всем своим видом показывали, что их хозяин за прошедшую неделю много ходил и ни разу их не почистил – было совсем некогда. Нестор не пошел на утреннюю воскресную литургию, и, судя по тому, как он крепко спал, его это ничуть не беспокоило.
Вскоре в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошли Муромцев и отец Глеб. Они в отличие от Нестора на литургии побывали и теперь с укоризной смотрели на мирно спящего Барабанова. Тот, услышав шум, открыл глаза и сел на кровати, опустив босые ноги на потертый паркет.
– Ну, и горазд же ты на сон, Нестор! – с усмешкой сказал отец Глеб.
– Так ведь почти целую неделю толком не спал, – потягиваясь и зевая, ответил тот, – то в стогу спал, то на постоялом дворе со сбродом всяким! Разве выспишься?! Один раз ночью чуть ботинки не увели, представляете? Прямо с ноги стащить хотели, тати!
Нестор рассмеялся и поковылял к умывальнику, подвязывая покрепче свой платок, а Муромцев взял в руки кувшин.
– И каковы результаты твоих страданий? – спросил Роман.
Он поливал водой голову Барабанова, а тот, фыркая, мылил ее. Грязная пена медленно потекла в таз, и в комнате запахло дегтярным мылом. Намотав на голову полотенце, Нестор сменил рубашку и, сев на стул у окна, закурил папиросу.
– Результаты есть, – уклончиво ответил он, – а у вас что?
– Я считаю, что очень близок к разгадке! – неожиданно заявил отец Глеб.
– Вот как? – удивился Муромцев. – Я готов сказать то же самое! Видите ли, дело в том, что я…
– Роман Мирославович, вы мне не верите? – перебил отец Глеб. – Ну, хорошо, тогда слушайте! Три дня назад я выяснил…
– Господа, господа! – вмешался Барабанов, до этого спокойно куривший свою папиросу и слушавший коллег. – Позвольте все-таки, я расскажу о своих поисках, тем более что они были весьма и весьма удачными!
– Что ж, извольте, – сказал Роман и сел в старое проваленное кресло.
Отец Глеб устроился на краю кровати.
– Итак, – начал Нестор, открывая пошире окно и снимая с головы полотенце, – речь пойдет о некоем селе под названием Малые Ижморы. Население там в основном состоит из вотяков, а если проще – удмуртов. Так вот, я выяснил, что в том селе жила одна девчонка-сиротка, погорелица Стеша Чаплыга.
Муромцев попытался что-то сказать, но Барабанов жестом остановил его и продолжил:
– Жила она, значит, у дальней родни первое время, а как подросла, то увязалась ходить по деревням с офенями-коробейниками. Они на телегах разный товар возят, становятся возле деревни или села, а девчонка по домам да по дворам на лотке разносила мелочь всякую на продажу хозяйкам: расписные лубки, нитки с иголками, зеркальца, гребешки, серьги с колечками и прочее. И скулила при этом жалостно, что, мол, погорелица она. Люди у таких и покупали лучше, больше из жалости.