– Да, – вскинул голову Вилл Дайке, с вызовом глядя на присутствующих, – она собиралась за меня замуж, но…
– За вас замуж? – подавивишись истерическим смехом, воскликнула мисс Эйнсли, – Бетти – и за вас замуж?
Дайке вздрогнул, но тут же вновь напустил на себя спесивый вид. Говорил ли он правду, размышлял Найджел, или просто выгораживал ее «доброе имя», делая из себя шута? Последнее было вполне в его духе. Найджел мысленно представил то утонченное, роскошное тело наверху рядом с никчемной физиономией романиста.
Хивард Ресторик мямлил что-то глупое:
– Ну это, наверное, для вас ужасное потрясение, Дайке. Я даже и не думал, что тут может быть что-то такое. Гнилое дело для нас для всех, я хочу сказать. Бедная Бетти…
– Теперь это недоразумение устранено, – раздался возбужденный голос Эндрю, – послушаем еще кого-нибудь. Может, доктор Боган выскажет свое мнение?
Взгляд врача медленно скользнул на Эндрю Ресторика. Он умудрялся сохранять и меланхолию, и сдержанность. Найджел предположил, что его практика часто связана с женщинами – меланхолия играла на их материнских инстинктах и могла в каждой разбудить Пандору.
– Мое мнение? – медленно проговорил он.
– Вы признаете Бетти склонной к самоубийству? – спросил Эндрю.
– Я не думаю, что в ней проявлялась именно склонность к самоубийству. А если вы спрашиваете, преобладали ли вчера в сознании мисс Ресторик мотивы саморазрушения, мне придется ответить утвердительно.
Это значит, что ее рассудок был тоже болен, а не только тело? – спросил Найджел. – Или это была та самая психическая болезнь, от которой вы ее лечили?
– Теперь перейдем к сути дела, – сказал Эндрю. – Чем болела Бетти? Или же спросим по-другому: на чем специализируется доктор Боган?
Найджел вдруг вспомнил, как мисс Кэвендиш задала точно такой же вопрос. Доктор Боган совсем не смутился из-за агрессивного тона Эндрю. Он так же сдержанно и размеренно ответил:
– Мое дело – нервные болезни женщин.
– А! – гадко воскликнул Эндрю. – Дело прибыльное. Как там говорил Лоуренс Стерн: «Есть в мире и худшие занятья, чем щупать у женщины пульс».
– Эндрю, ну в самом деле! Доктор Боган – гость в моем доме. Я бы хотела, чтобы ты помнил об этом, – сказала Шарлотта Ресторик.
– Да. Жестковато, – согласился ее муж. – Нам придется поднатужиться и сплотиться. Хватит споров.
– Я понимаю чувства вашего брата, – уже несколько внушительней заметил доктор Боган. – Он питает ко мне антипатию из-за того, что был слишком зациклен на собственной сестре. Он восстает против моего присутствия из-за профессионального влияния, которое я оказывал на мисс Ресторик. Это абсолютно нормальная и предсказуемая реакция с его стороны.
Эндрю Ресторик ощетинился. Идея, что какая-то его реакция может быть предсказуемой, явно не приводила его в восторг.
– Давайте все же вернемся к делу, – вступил Найджел. – Если вы точнее изложите нам природу болезни вашей пациентки и объясните свою уверенность в том, что – как вы выразились – вчера в сознании мисс Ресторик преобладали мотивы саморазрушения, возможно, все разъяснится само собой.
Мгновение доктор Боган казался захваченным врасплох.
– Мисс Ресторик, которая, между прочим, была моим другом, еще и наблюдалась у меня. Она не изъявляла желания, чтобы природа ее нервных растройств была обнародована, хотя, с другой стороны, она сама бы рассказала вам все. Мне пришлось бы изменить и чувству товарищества, и профессиональной этике, если бы я решился разгласить то, что она не хотела говорить даже своим родственникам. Насчет…
– Минутку, доктор, – перебил Найджел, – вы старый друг мисс Ресторик? Встречались ли вы с ней раньше в Америке?
Поначалу на лицо врача как будто снизошло замешательство.
– В Америке? Почему…
– Вы же американец, правильно? – настаивал Найджел. – Некоторые ваши словесные обороты…
– Я совсем чуть-чуть пожил в Штатах, – отвечал доктор. – Но я не гражданин Америки. Боюсь даже, что я – помесь ирландца и итальянца. Нет, мистер Стрэнджвейс, Америка – большая страна, и я не был знаком с мисс Ресторик, пока ее семья там жила. Это было, насколько я помню, десять-пятнадцать лет тому назад.
– Понимаю. Не будет ли ваша профессиональная этика менее задета, если вы расскажете нам о ее суицидальных наклонностях?
– Самоубийство, я думаю, может произойти лишь тогда, когда воля к жизни временно утеряна. Если сказать поточнее, когда истрачен запас сил, сдерживающий влияние смерти.
– Все ясно. Обставлено в духе Зигмунда Фрейда, – пробормотал себе Эндрю под нос, но все же достаточно громко, чтобы это могло дойти до ушей доктора Богана.