– Она казалась усталой? Подавленной?
Девушка на мгновение смешалась:
– По-моему, с ней должно было быть неладно, если она задумала такое, но мне тогда не приходило в голову, что она печальна, скорее, она была как-то взбудоражена.
– А это был последний раз, когда вы ее видели – до сегодняшнего утра? Когда вы уходили, она была в ночной рубашке?
– Да, сэр. Она занималась собой перед зеркалом, в рубашке и пеньюаре.
Внезапно у Найджела в глазах вспыхнула догадка, и он обратился к девушке:
– Занималась собой? Это значит, что она красилась?
– Нет-нет, сэр! Она уже смыла свой макияж и накладывала ночной крем. Она так делала каждую ночь.
– Да. Я понял, – ответил Найджел после паузы. – Скажите, Милли, вы умеете хранить тайну?
– О, сэр, конечно. А что это за…
– Прошу вас никому, абсолютно никому – слышите? – не говорить, о чем мы с вами беседовали.
Девушка пообещала, и ее отослали. Найджел отметил, что Шарлотта Ресторик пристально его изучает. Поднявшись, он рассеянно подошел к камину и рассеянно походил перед ним, взяв в руки рыбу, стоявшую на каминной полке, – тонкую и причудливую поделку из стекла, но идея, зревшая в его голове, была еще причудливей.
– Боюсь, я поняла, куда вы клоните, – прошептала миссис Ресторик. – Этого не может быть. Вы ошибаетесь, мистер Стрэнджвейс.
– Насколько хорошо вы знали мисс Ресторик? Она доверяла вам? Были ли у вас причины подозревать, что она замыслила самоубийство?
– Я никогда не знала ее по-настоящему, всегда восхищалась ею – она была так прекрасна и полна жизни! Но все же сомневаюсь, что какая-нибудь женщина, – миссис Ресторик слегка выделила это слово, – смогла бы постичь ее всю до конца. Буду с вами откровенна. Вы бы и сами скоро все поняли. Элизабет была привлекательна, совершенна с головы до ног. Одним из нас посчастливилось родиться такими, другим – нет. Да, она не доверяла мне. Она никогда не жила у нас долго, хотя для нее всегда была готова комната. Но Элизабет была скрытна и неуравновешенна – обычно она только и делала, что приезжала и уезжала, – у нее были свои доходы, так распорядился ее отец, и чаще всего она находилась в Лондоне или путешествовала.
– Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что она может покончить с собой?
– Она была весьма эксцентрична, а в последнее время у нее шалили нервы.
– В последнее время?
– Именно в последний ее приезд сюда. Обострение произошло как раз перед Рождеством.
– Чем она болела?
Миссис Ресторик слегка сконфузилась:
– Лучше спросите об этом у доктора Богана.
– Хорошо. Насколько я понял, он был ее официальным лечащим врачом? Он находился здесь все время? Знали ли вы его раньше?
– Я многого о нем не знаю. Элизабет привыкла привозить сюда самых разных людей. Он ее близкий друг, у которого она находилась под врачебным наблюдением. Специалист из Лондона. С тех пор как Элизабет приехала, он появлялся тут каждые выходные.
– А остальные ваши гости – тогда, перед Рождеством, они все присутствовали?
– Эндрю приехал за неделю до остальных. Вилл Дайке и мисс Эйнсли прибыли в один день с Элизабет. Они собирались пробыть здесь ночь или около того, но теперь…
– А до этого они все знали друг друга?
Шарлотта Ресторик порывисто поднялась с кресла и прошлась взад-вперед. Ее красивое, полное лицо хранило благородство, хотя она и не пыталась скрыть свое волнение.
– Мистер Стрэнджвейс, – произнесла она, – все эти ваши вопросы… давайте перестанем играть в прятки. Вы не верите в то, что моя золовка покончила с собой.
Найджел оглянулся и прямо посмотрел ей в глаза:
– Вы же видели тело. Ее лицо было накрашено. Милли сказала нам, что, когда она выходила, мисс Ресторик смывала с лица макияж. Милли призналась, что ее голос был «взбудораженным». Неужели может быть, чтобы женщина, смыв свой макияж, снова его наложила и тогда покончила с собой, как вы считаете?
Миссис Ресторик вцепилась за край стола у себя за спиной.
– Мне кажется, вам лучше договорить все до конца, – прошептала она.
– Элизабет была взбудоражена, а не подавлена. Она старалась побыстрее отправить Милли из комнаты, словно к ней вот-вот должен был кто-то прийти, потому она и велела ей не беспокоиться об одежде. Она начала смывать с себя макияж, потому что не хотела, чтобы Милли догадалась, что она… кого-то ждет. Сегодня утром ее лицо было накрашено, и она была обнажена. Могу предложить только одно объяснение: Элизабет ожидала кого-то к ночи, и кто-то навестил ее – это был ее любовник. А потом кто-то убил ее.
Глава 6
Есть в мире и худшие занятья, чем щупать у женщины пульс.
Через несколько минут миссис Ресторик позволила Найджелу опросить остальных в доме. Для Найджел а теперь все тут довольно ужасно и уродливо напоминало о ночном происшествии; в гостиной, где собралась вчерашняя компания, чувствовались смущение и натянутость. Миссис Ресторик согласилась с его желанием не давать ни малейшего намека на то, как он истолковал обстоятельства смерти Элизабет. И сейчас она поприветствовала его со смешанным оттенком дружелюбия и деловитости, который даже в данных обстоятельствах создавал впечатление, будто он – старый друг, которого она нагрузила своими проблемами, потому что у него имеется небольшой опыт в таких вещах, и который согласился сделать все, на что способен.
– Мистер Стрэнджвейс оказался человеком всесторонним, – пробормотал Эндрю, когда миссис Ресторик кончила говорить, – исследователь психики. Верный друг в беде. Эксперт по… э-э… полицейским делам.
Хивард подпрыгнул в кресле и воззрился на своего брата. Мисс Эйнсли, комично открыв рот, уставилась на Найджела, ее желтые от никотина пальцы оттянули нижнюю губу. Доктор Боган, глядя в пол, расплетал себе бороду. Вилл Дайке, заметил Найджел, бросил быстрый взгляд на всех остальных, которые сидели, словно придавленные тяжелым грузом, – Дайке смотрел в окно в неизбывной печали, по его щекам катились слезы. Другие старались делать вид, что не замечают этого позерства.
Значит, Дайке и вправду любил ее, думал Найджел, теперь сомнений нет. И он переключил внимание с романиста на всю остальную компанию:
– Надеюсь, вы не посчитаете меня слишком бесцеремонным. Полиция тоже привыкла задавать вопросы сразу, и, если опросить всех по кругу, мы добьемся большей пользы. Я не пытаюсь состряпать фальшивое дело, вы же понимаете, все дело в тех важных моментах, о которых некоторые из вас знают. – Найджел умолк, успев понять, как неубедительно прозвучала эта преамбула, и продолжил побыстрее: – Сперва я задам вопрос: кто-нибудь из вас предполагал, что такое могло произойти? Слышал ли кто-нибудь из вас, чтобы мисс Ресторик грозилась покончить с собой? Почему она это сделала? Есть ли у вас какие-нибудь мысли на этот счет?
Наступила напряженная, тяжелая тишина. Хивард Ресторик, считавший, что в обязанности хозяина входит разрешать любые затруднения, с натугой вымолвил:
– Лично мне совсем не казалось, что… ну, конечно, Бетти была вполне… я считаю, что она была…
– …невротичкой, – пришел на помощь Эндрю. Его тон был так жесток, что даже Найджел осекся и взглянул на него с удивлением. Худое, смуглое лицо Эндрю было бледным, словно зимнее небо. Его слова заставили всех встрепенуться.
– Бетти была такой, какой ее сделал мир. Она жила, окруженная со всех сторон гнилью, и не могла сама уберечься от пятен. Но ее сердце было чистым. Говорю вам всем, она была сама невинность. И у нее хватило бы силы воли не сводить счеты с жизнью таким легким путем. Я не понимаю ее поступка.
Казалось, Вилл Дайке говорил сам с собой. Его голос звучал низким речитативом, словно он спал и видел какой-то кошмар. Умолкнув, он встрепенулся, будто последние слова вывели его из летаргии. Ошеломленно огляделся, потом, вспомнив, что у него на щеках слезы, начал вытирать их рукавом.