— А это-то вы откуда знаете?
— А бумага тоже очень различна. Тут учитывается и вес, и химический состав, и марка. Причем торговая марка обычно бывает нанесена прямо на бумагу — это называется «водяные знаки».
— Что еще? — обеспокоенно спросила Эстер.
— Записку с адресом наклеили на оберточную бумагу тем же клеем, которым пользуются в «Золотом Роге». Эксперт в полиции установил, что бумажка с адресом была наклеена не меньше чем за сорок восемь часов до отправления посылки.
— Оказывается, полицейские намного умнее, чем я думала.
— Намного, — холодно заметил Мейсон.
— Что дальше?
— Итак, запомните, что адрес заготовили за двое суток до того, как послать конфеты. Теперь дальше. Вы работали на кондитерской фабрике и, значит, представляете, что не так уж просто надломить или проткнуть конфету и что-то туда положить так, чтобы это осталось совершенно незаметно.
— О, в этом я разбираюсь. Вообще-то это не так уж трудно, но, конечно, нужен навык. Без навыка ничего не получится.
— Также выяснилось: открытка, находившаяся среди конфет, была раньше в коробке с орхидеями, подаренными вам мисс Фолкнер.
— Во всяком случае, это была абсолютно точная копия, — проговорила Эстер Дилмейер, стараясь не смотреть на Милдред Фолкнер.
— Не думаете же вы, что это я послала вам коробку конфет с точно такой же карточкой? — улыбаясь, спросила Милдред.
Эстер Дилмейер, продолжая глядеть в сторону, сказала Мейсону:
— Я отвечаю на ваши вопросы, чтобы разобраться во всем.
Милдред Фолкнер нахмурилась.
— Так вы всерьез думаете, что я собиралась вас отравить? — недоуменно спросила она.
— Не хочу никому мешать, но пусть и мне не мешают жить. — Эстер посмотрела ей в глаза. — Я ни на что не намекаю, но почерк там был ваш.
— Боже мой! — воскликнула Милдред. — Я бы никогда не…
— Успокойтесь, — обратился к ней Мейсон. — Мы попробуем отыскать того, кто послал конфеты. А пока продолжим. Мисс Дилмейер, значит, вы получили конфеты, узнали карточку и совсем не удивились, не так ли?
— Ну конечно. Мне мисс Фолкнер показалась такой милой. Она отнеслась ко мне по-человечески, хотя могла бы поступить иначе, если бы была ограниченным человеком.
— Одним словом, ничего плохого не пришло вам в голову, когда вы получили конфеты?
— Нет, нет. Она так мило со мной обошлась. Обещала подыскать мне работу. Я чувствовала себя обязанной ей.
— Давайте теперь подведем итоги. Человек, пославший конфеты, во-первых, хорошо знал «Золотой Рог» и имел возможность бывать во всех кабинетах и помещениях клуба, мог воспользоваться машинкой Линка, открыть ящик его стола, взять оттуда бумагу и клей; во-вторых, знал, как оформляют там посылки, и, наконец, в-третьих, ухитрился достать карточку, которая была в коробке с орхидеями, и переложить ее в коробку конфет, прежде чем передать посыльному. На все это у него было меньше чем тридцать минут. Для этого необходима сноровка, известная ловкость.
— Разве только… — начала Эстер и вдруг остановилась.
— Что «только»? — спросил адвокат.
— Разве только мисс Фолкнер та, кто послал конфеты. У нее могло быть две карточки. Вот и все…
— Тщательно рассмотрев все улики против мисс Фолкнер, я пришел к заключению, что она не могла послать конфеты, даже если бы захотела.
— Почему?
— У нее нет навыка в обращении с шоколадными конфетами, — сказал Мейсон. — Она ни разу не бывала в «Золотом Роге», исключая тот вечер, когда познакомилась там с вами, а значит, я прихожу к выводу, что есть только один человек, который подходит по всем статьям.
— Кто же это? — тихо спросила Эстер Дилмейер.
— Вы, — спокойно ответил Мейсон.
Она привстала со стула.
— Я?! Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что вы единственный человек, который мог послать эти конфеты. Вы подарили их самой себе.
— А потом съела побольше, чтобы оказаться в больнице? — спросила Эстер саркастически.
Лейтенант Трэгг подался вперед и хотел что-то сказать Мейсону, который, не отводя глаз от девушки, буркнул: «Заткнитесь, Трэгг» и снова обратился к Эстер:
— Вы не ели никаких конфет, миленькая.
— Ну как же, не ела, а в больницу попала случайно, притворившись спящей, одурачила врача, не так ли?
— Нет. Вы просто приняли большую дозу веронала.
— Извините, но я должна сказать, что мне есть чем заняться вечером, — раздраженно заговорила она. — Конечно, вы положили меня в больницу, оплатили лечение, можно сказать, спасли мне жизнь. Я была вам так благодарна, а вы… Я больше не собираюсь слушать этот бред.