Настал удобный момент для разоблачения. Кальпренед, не ожидая подвоха, спокойно наблюдал за Дутрлезом, который искал что-то в карманах жилета. Альбер полагал, что Жюльен, неожиданно увидев ожерелье, должен себя выдать — он был еще не в том возрасте, чтобы всегда держать себя в руках.
— Что вы скажете об этой вещице? — спросил Дутрлез, положив опал на скатерть и пристально глядя на Жюльена.
Тот удивился, но не смутился, и рука его не дрогнула, когда он взял камень.
— Очень хорош, — сказал юноша спокойно, — переливается, как перья на горлышке голубя. Жаль, что опал приносит несчастье: это прекрасный камень.
— Вы верите этому предрассудку? — прошептал Дутрлез, удивленный и обрадованный тем, что Жюльен так спокоен.
— Не совсем, но мне так не везет, что я ни за что на свете не стал бы носить эту вещицу. Мое невезение не победит никакой талисман. Смотрите, вот эту свинку я на прошлой неделе купил у ювелира за десять луидоров, но с тех пор проиграл в сто раз больше того, сколько она стоила.
— Но опал нельзя носить ни как брелок, ни на пальце. Вы не видите в нем ничего особенного?
— Ничего, кроме блеска… Хотя постойте!.. Да, он был соединен с другими камнями. Цепочка, должно быть, оторвана недавно.
— Да, недавно.
— Стало быть, вы знаете, кому он принадлежит?
— Думал, что знаю, но теперь вижу, что ошибся.
— Любезный Дутрлез, я ничего не понимаю, объясните.
— Охотно. Опал оторвал я!
— Боже мой! Зачем?
— Случайно. Я дернул, и камень остался у меня в руке.
— Ничего не понимаю!
— Вы правда никогда не видели этого камня?
— Никогда.
— Странно!
— Что вы имеете в виду? Вы меня допрашиваете, как будто в чем-то обвиняете.
— Простите, но меня мучила одна нелепая мысль.
— Какая, позвольте спросить?
— Я вообразил, что это ожерелье принадлежит вам.
— Опять! Вы определенно думаете, что я торгую драгоценными камнями!
— Но эта вещь могла достаться вам по наследству.
— Если бы этот антиквариат принадлежал мне, я давно избавился бы от него.
— Даже если бы вам завещала его мать?
— В таком случае я передал бы его своей сестре. Я так и сделал с бриллиантами, переданными мне матерью. Мы решили, что драгоценности останутся у Арлетт. Их оценили, и я получил свою долю. Они мне не нужны, а Арлетт сможет их носить, когда выйдет замуж.
— Совершенно справедливо, — сказал Дутрлез, краснея.
Его всегда смущали разговоры о будущем браке мадемуазель Кальпренед.
— Но я точно знаю, — продолжал Жюльен, — что после моей матери не осталось ни одного опала. К тому же сейчас никто не носит на шее таких камней, а если они когда-либо и были в моде, то не у нас. Взгляните на оправу и скажите, видели ли вы что-нибудь подобное у парижских ювелиров?
— Она, по-видимому, старинная.
— Должно быть, она была сделана мастерами Дальнего Востока и ее украли из сокровищницы микадо.[7] Держу пари, что это ожерелье из какой-нибудь коллекции или музея. Я, в свою очередь, хочу спросить, как к вам попал этот камень?
Дутрлез испытал облегчение оттого, что напрасно подозревал молодого человека.
— Ну, любезный друг, — продолжал брат Арлетт, — по-видимому, это не тайна, раз вы показали мне свою находку. Где вы ее нашли?
— Это не совсем находка, — сказал Дутрлез с улыбкой, — это скорее трофей.
— Как это?
— Я же рассказал вам о своем ночном приключении на лестнице!
— Вы сказали, что наткнулись на кого-то.
— Да, оттолкнув его, я схватился за вещь, которую он держал, потянул изо всех сил, и этот опал остался у меня в руке.
— Удивительно! Вы могли подумать, что я стану блуждать впотьмах с драгоценным ожерельем в руках?
— Конечно, нет. Сказать вам, что я подумал?
— Будьте так любезны, — сухо ответил Жюльен.
— Мне кажется, вы сердитесь, — с улыбкой сказал Дутрлез, — но мы ведь друзья, и вы должны понять меня правильно. Я подумал, что это ожерелье принадлежит вам или вашим родным и вы, нуждаясь в деньгах, хотели его заложить.
— Вы обо мне очень низкого мнения, — заявил Жюльен, нахмурившись, — и вы поступаете дурно, считая, что я замешан в странных происшествиях, происходящих по ночам в нашем доме.
— В странных происшествиях? Мне кажется, вы клевещете на мой дом, — услышали сотрапезники чей-то насмешливый голос.
Дутрлез поднял голову и увидел Мотапана. Посетители прибывали, официанты бегали взад-вперед, метрдотели величественно, как министры, расхаживали между столиками, и среди всей этой суеты Мотапан вошел в зал незамеченным. Услышав его густой бас, оба удивились. Кальпренед вскочил, схватил шляпу, надел ее театральным жестом и раздраженно потребовал у официанта свое пальто. Дутрлез удивленно смотрел то на Жюльена, то на своего домохозяина, который явился так некстати.