Расходимся мы поздно, наверное, где-то после десяти, и когда оказывается, что некоторым со мной по пути, то я впервые в жизни ловлю себя на мысли — эй, а вместе ходить веселее будет.
Несколько девочек сворачивают на одном углу, еще двое — на другом, и с каждой я обмениваюсь номером и электронной почтой на всякий случай. После уходит Чимин — тот самый мальчик, который первый проголодался, и другой парень — Чонгук — вызывается проводить меня домой, хотя ему не совсем со мной по пути.
— Да я с работы всегда сама возвращаюсь, всё в порядке, — пытаюсь заверить, но это чудушко только весело хмыкает:
— Ну если я могу это сделать, то почему бы и нет?
Ладно, на этот аргумент я возразить не могу.
Чонгук оказывается занимательной личностью: у его старшего брата своя фотостудия, и он там уже несколько лет работает фотографом. Шутя говорю не разглашать это другим девочкам, потому что его же разорвут, и когда парень горько вздыхает, я не могу удержаться от смешка.
Ми-и-и-илый же.
— До завтра тогда?
— Угу, увидимся!
Своим первым днем в роли студентки я очень удовлетворена.
Юнги-шши на это только хмыкает и бормочет что-то типа: «Эх, молодость».
Ну да, нашелся «старик».
***
— Ну-ка стой.
Я уже почти заношу ногу над порогом, когда меня ловят за капюшон.
— Фто фвуфилось?
— Прожуй сначала, — снова ерошит мне волосы и тянет назад в дом. — Не бойся, не опоздаешь, — Я на это недовольно ворчу и запихиваю гренку в рот целиком. Опекун на это улыбается своей фирменной улыбкой — уголками губ, и протягивает мне коробку. — и не вздумай возражать. А теперь пошла.
Вооот, а теперь меня вытолкнули из дома, заперли за моей спиной дверь, и я просто стою на дорожке, щенки ластятся к моим ногам, а я держу в руке навороченный телефон.
Ну нет, это переходит все границы.
Всё началось с того, что однажды Юнги-шши зашел в мою комнату (до сих пор не могу привыкнуть, что она у меня есть) и просто кинул на кровать несколько коробок со словами «Только вздумай отказаться». Я ворчала, пыхтела, спорила, но мне закрыли рот, снова чмокнули в лоб и, пользуясь состоянием амебы, заставили сказать: «Спасибо за подарок». Те вещи я носила, потому что хорошие, удобные и качественные, но попросила больше такого не делать.
Такого — не было.
Было, что меня затащили в торговый центр после известия, что я теперь состою в драмкружке, и заставили примерить кучу вещей, а после просто вручили мне их, демонстративно порвав чек. Потом вдруг Юнги-шши случайно заказал вместо мужских туфель сорок второго размера женские кроссовки тридцать шестого, и мои возражения, как всегда, не слушали.
Что же, спорить не буду, телефон мне действительно нужен, потому что старый доживает последние дни, иногда выключаясь просто так, но всё же, я бы обошлась моделью гораздо проще и дешевле.
Ну разве меня он послушает?
Хотя всё равно это слишком неловко.
***
Юнги-шши подвозит меня совершенно случайно: ему в этот день нужно куда-то по работе, мне просто ко второй паре. В том, что это была плохая идея, я убеждаюсь, стоит мужчине выйти из машины — я растяпа, которая забыла на заднем сидении важную тетрадь.
— Юнги-я? Ты, что ли?
— Хён, какая неожиданность, — мой опекун с улыбкой жмет руку Сокджину-шши, преподавателю высшей математики, и мне под его презрительным взглядом хочется исчезнуть.
— Ты почему тут?
— Подопечную на пары завез, она, вроде как, приболела немного, решил не рисковать.
Не буду скрывать, я от этого в шоке. То, что у меня небольшая температура и горло дерет, будто кошка когтеточку, я молчала. Как он узнал?
— Прости, хён, мне на работу, — Юнги-шши совсем по-дружески стукается с Сокджином-шши кулаками, как не делал ни с кем на моей памяти, и уезжает.
Неловкая ситуация остается.
— Ты же понимаешь, что сейчас он просто играет в отца? — чуть хриплый голос произносит то, что я так боялась признать сама себе. Что же, придется.
— Вполне.
— И когда ты ему надоешь, то вполне можешь оказаться на улице? — он смотрит… обеспокоенно? Странно. Я думала, та неприязнь была направлена на меня…
— И это понимаю, сонсэнним.
— Ладно, — он просто кивает и подталкивает меня в спину в направлении к входу. — Если что, не стесняйся обращаться.
Заметил ведь, да? Не мог не заметить, как я на него смотрю, как вздрагиваю, если он говорит обо мне или касается.
Заметил.
Два далеких года назад, когда мне было семнадцать, я действительно считала это просто благодарностью за спасенную жизнь.
Это сейчас, когда мне уже горьких девятнадцать, я понимаю, что со мной происходит. Почему я, как несчастное яблоко Ньютона, свернула со своего привычного пути, пока не достигла осознания. Сейчас я знаю, почему мое сердце непрерывно мечется между небом и землей.
Это моя чертова первая любовь.
========== Whose side are you on? ==========
There’s a war in my head and I don’t understand
How we ended up here
There’s a tear in my heart where your lies left a mark
And now nothing is clear
Whose side are you on?
Всё не может быть хорошо и просто всегда, ведь так?
Вроде в колледже всё неплохо: меня хвалят преподаватели, учеба интересная и лично мне немного сложная, с группой нет никаких проблем, а между мной и Чонгуком завязалось некое подобие дружбы… и мы оба надеемся, что это перерастет во что-то большее, крепкое и нерушимое, и нет, я говорю совсем не о романтической любви. Еще и один из преподавателей, Ким Намджун, подкармливает печеньками и учит заплетать косы, но успокаивает то, что он так обращается со всеми девушками в колледже. Но приятно.
Всё хорошо, легко и уютно, и это как раз напрягает, потому что я привыкла — если дела долго идут без запинки, значит в скором времени жизнь влепит тебе нехилый такой поджопник. Но нет, я без любых проблем заканчиваю первый курс, завожу еще несколько друзей и подруг, и вовсю наслаждаюсь жизнью. Счет в банке тоже растет, что не может не радовать — подработку никто не отменял, да и Юнги-шши прямым текстом заявил, что заработанное я могу тратить только на себя. Конечно, не сильно я его в этом слушала, всё еще отказывалась брать от него на карманные расходы (в первую очередь из-за неловкости). Конечно, три года жизни вместе — это значительно, это и супчики в постель во время простуды, и вкусняхи в рюкзаке, и новые кроссовки, и непонятно откуда взявшиеся книги на столе, которые мне всегда были интересны и нужны. И да, со своей стороны я пыталась, чтобы это работало и в другую сторону, но как сделать это помимо своих привычных обязанностей, я не могла даже представить.
Всё же есть в этом что-то. В том, что у меня не было семьи, то есть, потому что когда в первый год нашей совместной жизни Юнги-шши притащил ёлку и заявил, что мы вместе будем её наряжать, меня это настолько растрогало, что я всю ночь носом шмыгала и так и не могла заставить себя уснуть. А он, заметив, что что-то не так, тоже не спал и приходил ко мне почти что каждый час — температуру на лбу измерить ладонью, одеяло поправить, и ведь даже не знал, что я бодрствовала всё это время. А потом, под самое утро, притащил целый ворох свертков в разноцветных обертках и запихнул под ёлку.
Мне тогда даже стало неловко. Всё же, особыми финансами в то время я не располагала, поэтому решила использовать старый навык — мы в приюте вязать учились лет с десяти, причем обычно не на новых нитках, а на нитках из старых растянутых свитеров, которые уже невозможно было носить. Тогда их распускали и вязали новые. В этот же раз возможность выбрать пряжу, приятную на ощупь и цвет, у меня была, так что я потратила несколько недель, чтобы связать длиннющий черный шарф и варежки к нему.