Мэг Кэбот Дело не в размере
1
Бармен, детка, сгусток секса,
Не тверди мне: «Что с тобой?»
– Проводи меня домой.
Без названия. Автор Хизер УэллсПарень за стойкой внимательно разглядывал меня.
Он ничего. Для двадцатилетнего бармена. Могу поспорить – играет на гитаре, бренчит ночами напролет, как и я. Я поняла это по легким теням, залегшим под длинными ресницами зеленых глаз, и по завиткам светлых волос, торчащих в разные стороны. Такое бывает, только когда нет времени принять перед работой душ, потому что, как обычно, просыпаешься слишком поздно.
– Что будете заказывать? – спрашивает он и пристально смотрит на меня, не скрывая причины такого внимания: «Я изучаю тебя».
Я понимаю, что он разглядывает меня только потому, что я – единственная в очереди.
Впрочем, почему бы и нет? Я хорошо выгляжу. Точнее, та часть меня, которая торчит из объемной зимней одежды. Сегодня утром я тщательно накрасилась (в отличие от юноши-бармена мне приходится замазывать темные круги под глазами тональным кремом), а под курткой совсем не видны те два или, ладно уж, четыре килограмма, которые я прибавила во время каникул. Кто же в Рождество считает калории? Или в Новый год? Или сразу после Нового года, когда в магазинах распродажи рождественских сладостей? Еще полно времени, чтобы к купальному сезону привести себя в форму.
Хорошо, признаюсь, что вот уже пять или шесть лет даю себе слово похудеть, но даже не пытаюсь его сдержать. Хотя кто знает? Может, в этом году? У меня как раз осталось два отгула с октября, когда я была на испытательном сроке. Я могла бы съездить в Канкун. На выходные.
Ну и что из того, что я на пять или даже на шесть лет старше этого юноши-бармена? Я уже это поняла.
– Большой стакан кофе-мокко, – заказала я.
Вообще-то я против пенистых напитков с шапочкой взбитых сливок, но сегодня первый учебный день весеннего семестра (весеннего, заметьте!), а на улице собачий холод, метеорологи предсказывают снежную бурю. Купер с утра исчез (как всегда, в неизвестном направлении), не включив кофеварку, а моя собака Люси отказалась выходить на улицу из-за холода (это означает, что по возвращении меня ждет неприятный сюрприз), И МНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужен хоть какой-то допинг, чтобы не чувствовать себя такой несчастной.
По-моему, пять баксов, которые я вбухала в стаканчик кофе, делают его практически золотым.
– Один большой стакан кофе-мокко. Сейчас будет готов, – сказал бармен, направляя в стакан одну из многочисленных трубочек.
Он сделал это так, будто держал в руках пистолет, словно преступник в классическом вестерне.
О, да. Он наверняка играет на гитаре. Интересно, он тоже, как и я, пишет песни, которые никогда не будут исполняться со сцены? И, как я, зарывает в землю свой сочинительский талант?
Нет, скорее всего, он выступает на сцене, перед публикой. С первого взгляда видно.
– Соевое или обезжиренное? – спросил он.
О господи, неужели я должна первый рабочий день после отпуска отметить обезжиренным молоком? Или соей? Соей?!
– Добавьте, пожалуйста, цельного молока, – сказала я.
Чуть позже мне станет лучше, и на обед я возьму куриную грудку с салатом или капельку охлажденного йогурта…
Если только у Магды не найдется батончика «Дав»…
– Знаете, – сказал юноша-бармен, – по-моему, я вас где-то видел.
– О… – ответила я и зарделась от удовольствия.
Он меня помнит! Он ежедневно видит сотни, а может, и тысячи жителей Нью-Йорка, жаждущих получить дозу кофеина, но помнит меня! К счастью, на улице было так холодно, а в кафе так жарко, что мой румянец можно было принять за следствие перегрева.
– Я живу и работаю по соседству, – сказала я. – Все время здесь кручусь. – Это не совсем правда: мой бюджет настолько мал (у меня совсем небольшая зарплата), что в нем не предусмотрено ни одного стаканчика кофе, кроме тех, что я в любое время могу взять бесплатно в столовой колледжа.
Только в кофейных автоматах колледжа нет сиропа мокко. И взбитых сливок. Мы пытались ставить в столовой баллончики со сливками, но студенты предпочитали украшать сливками своих друзей и недругов.
– Нет, – возразил бармен, покачав кудрявой головой. – Не поэтому. Вам не говорили, что вы очень похожи на Хизер Уэллс?
Я взяла у него стакан. Что я должна ответить? «Да, действительно… потому что я и есть Хизер Уэллс». Потом он вцепится в меня как клещ из-за моих якобы обширных связей в музыкальной индустрии. (А у меня их нет. Я боюсь опозориться перед публикой).
Может, лучше рассмеяться и сказать: «С чего вы это взяли?» А позже, когда мы начнем с ним встречаться, он узнает, что я – Хизер Уэллс. Возможно, мне и удастся какое-то время скрывать от него это, но так или иначе он все равно узнает мое настоящее имя. Хотя бы на таможне по дороге из Канкуна. Или даже во время брачной церемонии…
Я решила ответить: «Правда?»
– На сто процентов, если бы вы слегка похудели, – сказал бармен с улыбкой. – Так что у вас есть шанс. Не упускай те его!
Не могу взять в толк, зачем весь город так тщательно готовится к предсказанной снежной буре? Зачем пригонять такое количество грузовиков с солью и песком, под которыми можно полностью похоронить всю Десятую улицу? Зачем скупать в магазинах весь хлеб и все молоко? Зачем показывать по телевизору только репортажи о грядущем буране? Лишь торговцы наркотиками работают в обычном режиме, слоняясь по парку Вашингтон-сквер.
Вот яркое свидетельство того, как много мы, американцы, еще не знаем о тяжелой доле рабочих-иммигрантов.
Вот они стоят вдоль боковой дорожки и перекусывают лепешками, прихваченными из дома. Поскольку в это утро жителям Нью-Йорка было обещано выпадение огромного количества снега, мимо торговцев проходит очень мало людей, но вслед тем, кто все-таки проходит, несутся щедрые обещания райского наслаждения. Впрочем, все их предложения единодушно отклоняются. Когда торговцы увидели, что я направляюсь в их сторону, они специально для меня любезно стали перечислять предлагаемый ассортимент.
Я бы посмеялась, если бы не была так сердита на бармена. Ко всему прочему, эти парни пристают ко мне всякий раз, когда я выхожу из дома. По-видимому, им неважно, что я ни разу у них ничего не купила. Они лишь пожимают плечами, будто я вру, сообщая, что единственным искусственным стимулятором, который я употребляю, является кофеин. Как грустно.
А ведь это правда. Бутылочка пива, выпитая по случаю, – единственное доступное мне приключение.
Светлого пива, разумеется. Девушка должна следить за фигурой.
– Что ты думаешь по поводу всей этой белой гадости, которая должна просыпаться с неба на наши бедные головы, Хизер? – вежливо спросил меня один очень любезный парень-торговец по имени Реджи.
– Все лучше той гадости, которую ты и твоя свора пытаетесь втюхать прохожим, Реджи, – с ужасом услышала я свой грубый ответ.
Господи, да что со мной такое? Обычно я очень вежлива с Реджи и его коллегами. Не стоит враждовать с местными торговцами наркотиками.
Да, но обычно юноша-бармен не обзывает меня толстой.
– Эй, детка, – насупился Реджи. – Почему ты меня оскорбляешь?
Как он прав! Нельзя называть Реджи и его друзей сворой.
– Прости, Реджи, – раскаялась я. – Ты прав. Просто вот уже девять месяцев, как ты каждый день встречаешь меня у дома, и девять месяцев я отвечаю тебе – нет. Или ты рассчитываешь, что я вдруг превращусь в любительницу кокаина?
– Хизер, – вздохнул Реджи, глядя на тяжелые сизые облака над головой, – я – бизнесмен. Какой из меня будет толк, если я позволю пройти мимо молодой женщине, которая переживает не самый простой период в жизни и которой в любой момент может потребоваться доза бодрости?
И в качестве иллюстрации к сказанному Реджи достал последний номер «Нью-Йорк пост» и открыл газету на первой странице. Там огромными четырехсантиметровыми буквами было напечатано: «Все еще на коне». Заголовок шел прямо поперек черно-белой фотографии моего бывшего жениха рука об руку с его «конем», невестой, поп-дивой Таней Трейс.